Книга Морская ведьма, страница 68 – Сара Хеннинг

– Обещаю…

– Не спеши. Твоя просьба очень серьезна.

Девушка покорно опускает голову, сжимает губы и становится очень задумчивой. Хорошо.

– Как только ты станешь человеком, ты больше не сможешь превратиться назад в русалку. Ты больше не увидишь дворец. Отца. Мать. Сестер. Все и все, что ты любишь и знаешь – за исключением принца, – больше не будет твоим.

Лицо девушки становится белее мела. Ее глаза уперлись в пустоту. За все то время, что гостья провела, обдумывая свое решение, срывая цветы для букета в саду, набираясь мужества, чтобы проплыть сквозь полипы и торфяное болото, – эта мысль ни разу не пришла ей в голову. Я слышала, что морской царь приказал уничтожить журналы с записями о королеве Мэтти. Он стер от всех эту историю, чтобы она не повторилась в будущем. И девушка служит подтверждением этим слухам. Если бы у русалочки была возможность побольше узнать об этой магии, она бы все тщательнее обдумала.

Через несколько секунд девушка снова смотрит на меня. В ее глазах решимость.

– Я сделаю это.

– Очень хорошо. Но тебе также придется отблагодарить меня за работу. А я прошу серьезную плату.

Девушка просияла.

– Я дам вам все, что вы пожелаете, – смешно обещает она. – Драгоценности, украшения, лучшие жемчуга – только назовите.

В той жизни, что она хочет оставить позади, все состоит из привилегий и вещей.

Но мне не нужны жемчуга. Жемчужина из моего прошлого на всю жизнь отбила у меня желание иметь с ними дело.

– Я прошу лишь одного: твой голос.

Девушка тут же дотрагивается пальцами до своей шеи.

– Мой голос?

– Ты ни в коем случае не должна лгать на поверхности.

– Но я не буду.

Я вскидываю бровь.

– Без голоса ты не будешь, так ведь? А если ты напишешь что-то, что будет являться враньем, то у тебя отвалятся пальцы.

Девушка глотает подступивший к горлу ком.

– Если цена – мой голос, хоть я и не стала бы лгать, то как… как?..

– У тебя останутся твоя красота, твоя грациозная походка, твои выразительные глаза, – я говорю, понижая голос – копируя манеру тетушки Хансы. – Конечно же, только если ты осмелишься прибегнуть к моей черной магии и согласишься оставить свою семью и друзей, не сказав им ни слова. И тогда у тебя получится говорить со своей настоящей любовью без слов.

Маленькая русалочка поджимает губы. Она отчаянно пытается придумать другой способ.

Я еще сильнее выгибаю бровь.

– Если только ты не думаешь, что его любовь не настоящая?

– Настоящая! Настоящая. Он моя настоящая любовь. Забирайте мой голос! Берите! Оно того стоит!

Скользящим движением я подношу щупальце к ее лицу и беру девочку за подбородок. В ее взгляде есть что-то еще: не просто страх, или желание, или любовь.

– Ты действительно любишь его или тебя привлекает перспектива стать человеком?

Зрачки девушки расширяются, а челюсть сжимается. Наконец она говорит, не отводя взгляда, – смелая малышка.

– Каково это, быть человеком?

Я не собираюсь угощать ее соленой лакрицей и рассказывать волшебные сказки – я не ее бабушка.

Если бы я все-таки была ею, я бы сказала: это как аромат летнего вина, как перезвон голосов, когда в порт заходит корабль. Как запах соли и лайма. Как искорки в глазах парня, прежде чем он целует тебя в свете луны.

Но я не говорю этого. Я не могу.

Если гостья желает отдать голос, чтобы доказать свою любовь, так тому и быть.

– Очень хорошо.

Другим своим щупальцем я обвиваю ее талию и притягиваю ближе. Кажется, будто девочка уже потеряла голос: ее губы раскрыты, но оттуда не вырывается крик. Я кладу пальцы на голую кожу ее шеи. Она выглядит сияющей и изысканной даже в тусклом свете моего обиталища. Жемчужина в мрачных глубинах. Под теплой кожей ощущается ее быстрый пульс. Это первое сердцебиение, которое я слышу с тех пор, как держала в руках умирающую Анну.

– Расскажи мне, что именно тебе нравится в Николасе.

– Вы… вы хотите, чтобы я рассказала?

– Твой голос остается в твоем распоряжении еще пару минут, дорогая. Используй это время с умом.

Девушка снова сглатывает и делает глубокий вдох.

– Впервые я увидела Николаса в тот день, когда мне исполнилось пятнадцать. Можно сказать, это была любовь с первого взгляда. Только вот я уже видела его лицо. Его статуя стоит в саду у нас во дворце. Эти красные розы, что я принесла вам, растут прямо…

– Да, Ольденбурги помешаны на статуях, – подтверждаю я. Я снова говорю, как Ханса. – Но что-то я пока не вижу в этой истории любви. Сплошные совпадения и садоводство.

Девушка облизывает губы и продолжает:

– Я оставалась у его корабля всю ночь, наблюдая за ним. Затем после полуночи начался ужасный шторм. Волны хлестали так сильно, что корабль перевернулся на бок. Матросы плавали в воде, но я не могла отыскать взглядом принца. – Тут она запнулась. – Я нырнула и опускалась на глубину, пока не отыскала его. Николас не шевелил ни руками, ни ногами. Глаза его были закрыты. Я подняла Николаса на поверхность и держала его голову над водой. Так мы провели всю ночь. Когда встало солнце и море успокоилось, я поцеловала его в лоб и доставила на берег.

Машинально мое щупальце крепче сжимает ее талию, когда я вспоминаю об Аннамэтти. Хотя я столько раз видела эту историю в книгах, что выучила ее наизусть: шторм, кораблекрушение, спасение.

– И? – спрашиваю я.

– Я оставила его на пляже рядом с большим зданием, а сама спряталась за камнями, покрытыми морской пеной. Вскоре его обнаружила прекрасная девушка и забила тревогу. Я знала, что принц будет жить. Он очнулся и улыбнулся девушке.

– А тебе?

– Нет, – голос девушки снова обретает решительные нотки, – но я желала ту улыбку. И желаю ее до сих пор. Мне нужно, чтобы он знал: это я его спасла. Я его люблю. И хочу, чтобы Николас меня полюбил.

Ах. Она мне соврала.

– Но ты сказала, что он уже любит тебя.

Обличенная девушка отводит взгляд. Помолчав, она продолжает.

– Последний год я наблюдала за ним. Я знаю: если мне удастся стать человеком, принц полюбит меня. Он считает, что влюблен в девушку с пляжа, но я спасла его. Я спасла Николаса.

Как и Анна, эта девочка верит, что заслуживает его. И она готова рискнуть жизнью и всем, что есть, ради принца. Но ею не движет месть.

Эта гостья хочет жить долго и счастливо.

И я не могу упрекнуть ее в этом. Даже после стольких лет я продолжаю хотеть того же для себя.

– Это очень глупый поступок, – говорю я наконец, – но ты должна сделать так, как считаешь нужным.