Книга Крылья колдуна, страница 42 – Ольга Ярошинская

Матильда уже взрослая девочка. Вполне могла бы обойтись без опеки. Они все ведь обходятся. Когда они с Лансом решат сбежать, лучше бы оставить Матильду здесь. В самом деле, третий лишний. Пусть закончит пансион.

— Как красиво, — с восхищением прошептала Джулия, отвлекая Клэр от ее мыслей.

Оказалось, что толстуха вполне освоилась на крыше и даже отпустила трубу, с которой прежде обнималась, как с родной мамой, если бы та у нее была.

— Что красивого? — возразила Клэр из чувства противоречия. Хотя она и сама любила открывающийся с крыши простор. — Грязь да овцы.

— Смотри, — прошептала Джулия, схватив ее за руку, и с глаз Клэр вдруг словно сдернули пелену.

Овцы, рассыпанные по холму, медленно катились к хлеву — комки светлой шерсти, подгоняемые ветром. Море, покрытой серебряной чешуей бликов, вытянуло белую пенную лапу на берег, смахнуло сучковатое дерево и снова отбросило его прочь, играя, как огромный кот. Солнечный меч прорезал плотную тучу и вонзился в развалины замка.

Джулия смотрела на мир, широко раскрыв глаза светло-бирюзового цвета, какого Клэр ни у кого больше не видела. А ее кожа вблизи оказалась чистой, тонкой, почти прозрачной и будто напоенной светом.

Ветер хлестнул Клэр по щеке ее же волосами, она моргнула — и наваждение прошло. Она с раздражением выдернула руку из горячей ладони Джулии и пошла к выходу.

— Шевелись, — буркнула Клэр, ловко спускаясь по приставной лестнице. — Или Петра не досчитается тебя.

Джулия повернулась спиной к люку, неуклюже нашла ступней перекладину, цепляясь за крышу, и Клэр вдруг осознала, что злится. Злится на эту нелепую толстуху за то, что ей, Клэр, не дано видеть мир таким… Вцепившись в край лестницы, Клэр глянула вверх и поморщилась от вида пухлой попы Джулии, обтянутой серыми колготами и окаймленной клетчатой юбкой.

А ведь если дернуть лестницу, то Джулия рухнет вниз и свернет себе шею, как пить дать. Мысль, пришедшая в голову, была вязкой и густой, как комок грязи. Клэр быстро убрала руку и пошла прочь из кладовки.

39.

Выяснилось, что машину Ланс купил с дефектом — крыша у нее заела и теперь не поднималась. Тиль съехала вниз по сиденью, подняла воротник куртки, чтобы хоть как-то защититься от ветра, рвущего волосы и воющего диким зверем. Густеющая на горизонте туча медленно расплывалась по небу чернильным пятном, и от нее даже издали веяло угрозой.

В Либеморте спешно закрывали ставнями окна. На и без того не оживленных улицах стало пустынно, как на старом кладбище.

У моста Ланс остановился. Волны ревели и бросались на берег цепными псами, рвущимися с привязи. Одна поднялась так высоко, что хлестнула по дорожному полотну, натянутому через пролив.

— Почему ты остановился? — спросила Матильда

— Ты прислушиваешься к интуиции? — ответил Ланс вопросом на вопрос.

— Я больше следую голосу разума. Нам надо выбраться с острова и связаться с Ремом. Тут творится черти что, и двоим нам не справиться. Или ты считаешь зазорным просить о помощи?

— Глупости, — фыркнул Ланс. — Я мыслю так: если можешь сделать что-то сам, то берись и делай. Но если попал в критическую ситуацию, к примеру, у тебя скованы руки, а над головой запирающий знак — кричи, проси, моли о помощи. Другой вопрос — придет ли хоть кто-нибудь, — он тепло посмотрел на Матильду. — Разве что одна анаэта, через сотню лет. Хотя я был бы согласен и на Ульриха. На кого угодно. Лишь бы с лопатой. И готов был отдать за это что угодно.

— Есть вещи, на которые нельзя согласиться, — возразила Тиль. — Даже в безысходных ситуациях.

— И на что бы ты не согласилась даже под страхом смерти?

Тиль повернулась к нему, разглядывая профиль Ланса, напряженно всматривающегося в противоположный берег. На выступающем подбородке торчала рыжая щетина, правый уголок губ привычно загибался вверх, и Тиль вдруг поймала себя на желании потрогать лицо колдуна: очертить ямочку на щеке, пригладить густые брови, ощутить мягкость губ.

— Это твой последний вопрос? — уточнила она. — Я лучше еще раз тебя поцелую, чем стану откровенничать.

— Нет, — ответил он. — Последний вопрос я еще формулирую. Сейчас мы просто болтаем, как старые друзья.

— Мы знакомы всего пару дней, — возразила Тиль. — Хотя кажется — целую вечность. Но вряд ли мы хоть когда-нибудь сможем стать друзьями. Слишком мало у нас общего.

— Я бы тоже предпочел стать любовниками, — ухмыльнулся Ланс. — Но во второй части ты ошибаешься. У нас очень много общего.

— Это что же?

— Во-первых, мы оба маги, — ответил он. — Вернее, ты анаэта, что, конечно, гораздо круче, но я тоже хорош. Во-вторых, у нас общее дело. Детали которого мы сможем обсуждать еще очень долго.

— Ты забыл, что по правилам договора ты задаешь последний вопрос и исчезаешь из моей жизни?

— Если ты этого захочешь, — напомнил Ланс.

— И это все? — уточнила Тиль. — Мы маги и на совместном задании?

— Мы оба любим литературу, — заявил Ланс. — Ты ведь не станешь отрицать, что любишь книги? Я видел твою библиотеку.

— А ты, выходит, тоже.

— В гробу я даже сочинял стихи.

— Надеюсь, ты не собираешься их декламировать.

— Нет, мы пока не на той стадии откровенности, — ответил Ланс.

— Они пошлые, — догадалась Тиль.

— Немного, — признал Ланс. — К тому же ты очень критично ко мне относишься, а я не готов выносить свое творчество, рожденное трепетной душой поэта, на поругание.

— Я не критично к тебе отношусь, — возразила Тиль. — А справедливо.

— Да брось, — нахмурился Ланс, и правый уголок его губ скорбно опустился вниз. — Ты видишь перед собой лишь рыжего надоеду, и не хочешь заглянуть глубже.

— Не хочу.

— Знаешь, я тебе все же их прочитаю, — сказал колдун. — Не те, что из могилы, а свеженькие.

— Прекрасно, — вздохнула Тиль.

— Матильда — солнце в волосах, Матильда — сахар на устах, — продекламировал он. — Прекрасная Матильда, хочу услышать «да», когда скажу, что вместе мы будем навсегда.

— Ланс, почему тебя так на мне переклинило? — спросила она прямо. — Да, я тебя откопала. Но на моем месте мог оказаться любой маг, которого Рем отправил бы на задание.

Ланс сжал руль крепче, глянул на нее.

— Знаешь, у меня произошла мощная переоценка жизненных приоритетов, — признался он. — Раньше я в первую очередь обращал внимание на внешность женщины. Ты очень красивая, это так, глаза, волосы, губы, и тонкие запястья, и твои ключицы, упругая грудь точно по моей ладони…

— Ланс! — рявкнула она.

— Да, — спохватился он. — Так вот, все это, конечно, прекрасно, но твои душевные качества привлекают меня куда сильнее. Может, по мне так сразу и не скажешь, но прошлое нанесло неизгладимый отпечаток.