Онлайн книга «Ловец бабочек. Мотыльки»
|
Еще немного и спихнет ее с диванчика. Впрочем, отодвигаться Гражина не стала — некуда. Да и матушка следит зорким глазом. И небось, не одобрит подобного поведения, зудеть станет, выговаривать… этот-то ей по нраву… конечно, и странно даже, что самой Гражине жених не глянулся. Ведь хорош. Красивей даже князя, хотя… князь, тот настоящий, пусть и с хвостом, а вот этот. Гражина глядела и не могла понять, отчего же несомненная красота Вильгельма оставляла ее равнодушной. Высок. Строен. Черты лица правильные… лопоухий… так это почти незаметно. А вот дурость — так очень даже заметно. Что жених не шибко умен, Гражина поняла сразу, стоило ему рот открыть. Ну не будет разумный человек сходу другого разумного человека в благоглупостях топить. — Вы прям меня вдохновили, — промолвил жених, приложивши обе руки почему-то не к сердцу, но к животу. — На подвиг? — не удержалась Гражина. — На стих! Я пописываю, знаете ли, иногда, — скромно потупился он. — Главное, чтоб не при людях… — Что? — Ничего. Я всегда восхищалась поэтами, — солгала Гражина. За ложь эту простится. Положено девице ее лет поэтами восхищаться, особенно теми, которые пишут о любви, а вряд ли жених ее потенциальный отыскал иные темы. — О, что вы, я не поэт, я так… — Пописываете… — Именно… а хотите, я вам прочту! — Нет, — Гражина, как и подозревала, осталась неуслышанной. Жених вскочил. Вновь прижал ладони к животу — может, мается им? — и очи воздел к потолку. Очи эти он имел дурную привычку пучить, отчего лицо, и без того не слишком омраченное интеллектом, вовсе обретало некоторую дуроватость. Он сделал глубокий вдох. И возопил. — Расцвела над поляной калина… Гражина закрыла глаза. — Отвечай же скорее, Гражина… И на колено бухнулся. Весело захлопала панна Белялинска. — Браво, браво… Она всерьез, что ли? — Очень мило… — выдавила Гражина, чувствуя, как заливается краской. Вот что за глупая особенность организму — чуть что, так краснеть. И со стороны, верно, выглядит все так, будто бы покраснела она от девичьей стыдливости. — Так вы согласны? — с придыханием поинтересовался женишок. — На что? — Как на что? — его левая бровь поднялась выше правой. — Я ж сказал? — Расцвести над поляной? — Гражина подобрала юбки и поднялась. Хватит с нее. Уж лучше привычное матушкино зудение, чем эти, с позволения сказать, поэтические экзерсисы. — При всем моем уважении, это не в моих силах… В выпуклых глазах жениха мелькнуло что-то… нехорошее. — Замуж, — севшим голосом произнес он. — Вы согласны составить собою мое личное счастье? И выйти за меня замуж. — Нет. — Гражина! — возопила панна Белялинска, хватаясь за грудь, но за правую. После, конечно, вспомнила, что у приличных людей сердце слева пребывает и руки перекинула. Оглянулась, прикидывая, не упасть ли в обморок, но поняла, что ловить ее некому, а на козетке матушка восседает, стало быть, падать на пол придется, и передумала. — Гражина, что ты такое говоришь?! Нет, еще бы седмицы две тому Гражина промолчала бы. И уже дома, слезами и вздохами, попыталась бы матушку разжалобить, но ныне она вдруг явственно осознала, что та она, прежняя, была жалкою и никчемною. — Правду, — она выдержала взгляд панны Белялинской. — Мы только познакомились, и сразу замуж? — Я в вас влюблен! — Уже? — С первого взгляда, — жених неловко поднялся и отряхнул костюмчик. — Я как узрел вас, так сразу и понял, что вот она, женщина, с которой я могу быть счастлив! Звучало хорошо. И, та, прошлая Гражина, мечтала о подобном. Чтобы любовь, чтобы с первого взгляда и на всю жизнь… чтобы сердца в унисон и за руку держаться… и робкий поцелуй в щеку… стоило представить, как жених целует ее, прикасается к щеке розовыми влажными губами, и Гражину передернуло. — Боюсь, — сдержанно сказала она, — не могу сказать о том же. Воцарилось молчание. Настороженное. Злое? — Мы с вами толком и не знакомы, — та прошлая Гражина никуда не исчезла. Ей было до жути неудобно за поведение Гражины нынешней, за злые ее слова и то смущение, которое должен был бы испытывать несчастный юноша после отказа. А вот нынешняя почему-то была уверена, что испытывает он отнюдь не смущение, а ярость, которую отчаянно силится скрыть. — И при всем уважении, я не готова связать свою жизнь с человеком, которого вижу впервые… Она подхватила юбки. Показалось вдруг, что панна Белялинска сейчас ударит. Глупость… конечно, показалось… а матушка встала, чашечку с кофием нетронутым на столик вернула и произнесла. — Нам, пожалуй, пора… — и голос ее был на диво спокоен. — А я… — Еще встретимся, надеюсь, — солгала Гражина. И жених ожил, встрепенулся. — Конечно, встретимся, и в сердце своем я буду хранить надежду, что вы, о прекрасная Гражина, смилостивитесь… — Храните, — Гражина решила быть великодушной. В конце концов, чужие надежды ей жить не мешают. Уже в экипаже матушка поинтересовалась: — Он и вправду тебе не нравится? Гражина вздохнула. Началось? Сейчас ей выскажут и за поведение неподобающее. И за грубость. И еще за неспособность хоть раз в жизни послушать маму и ответить согласием своему счастью… — Он глуп. — Так и ты не шибко разумна, — матушка вытащила любимую табакерку и, откинувши крышечку мизинцем, ухватила щепоть табаку. — Вот именно, — Гражина наблюдала за матушкой искоса. Странно, что та столь спокойна и даже довольною выглядит. — Если даже мне заметно, что он дурак… — Зато красивый. — Я не любоваться им собираюсь, а жить… — Состоятельный? — Мы сами не бедны. — При титуле… — Как нам сказали… Матушка чихнула и довольно зажмурилась. А Гражина, радуясь тому, что неприятная беседа откладывается, продолжила. — Что мы о нем знаем? Появился вдруг. Состоятельный и знатный. Красивый, как вы сказали… не особо умный. Почему тогда до сих пор не женатый? Неужели в Познаньске охотников не нашлось? Охотниц, — поправилась она. — А если там не сгодился, чтоб женить, то нам тогда зачем? |