Книга Лето бабочек , страница 54 – Хэрриет Эванс

На этот раз я подчинилась.

– Спасибо.

– Не за что. Было очень приятно увидеть тебя в воскресенье.

Я чувствовала себя странно неловко.

– Ну, я полностью готова к завтрашнему дню.

– Отлично. Прекрасно. Я тоже подготовился. Взял несколько книг для изучения на случай, если мы увидим что-нибудь необычное. – Он похлопал по стопке рядом с собой, и я с любопытством взглянула на корешки книг. «Полевой путеводитель по турецким бабочкам, Анатолийским шкиперам и мутациям», «Миф Мюллера», «Райский уголок».

– Просто легкое чтение, – сказала я, и он довольно неуверенно улыбнулся. Я сняла туфли, прижимая пальцы ног к мягкой траве. – Я сказала маме на всякий случай, что, может быть, я уеду на две ночи.

– Хорошо. Наверное, мы вернемся быстрее, но да, это мудрое решение.

– Ладно. Но, знаешь, если мы будем там дольше, чем думали… – Я прозвучала слишком взволнованно.

– Конечно. – Он подтянул колени, по-мальчишески обнимая себя. – Нина, не могу дождаться, когда ты увидишь Кипсейк. Интересно, сможем ли мы там переночевать или нет. Если нет, то у реки есть хороший старый паб. Ну, раньше был. – Он засомневался. – Интересно будет узнать, в каком состоянии дом. Парни в «Мурблс и Ко» не смогли точно сказать. Мать была довольно эксцентричной женщиной под конец жизни, но она была одержима домом. Знаешь, это была единственная вещь, которая ей нравилась. После смерти отца и Туги.

– Туги?

– Наша собака. Глупый пес. Некоторые думали, что он умный. Сам я никогда не замечал у него проявления интеллекта. Как-то раз он меня укусил. – На его лице появилась тень; он выглядел почти раздраженным.

– Для тебя будет довольно странно вернуться. После всех этих лет.

Он кивнул:

– Да. И опять же, знаешь, не думаю, что я достаточно извинился за то, что не был на связи. Это паршиво с моей стороны. Я так рад, что ты повела себя так благородно в отношении всего этого дела. Честно говоря, я очень рад, что ты поедешь со мной. Я бы волновался, если бы ехал туда один. – Должно быть, он увидел, как изменилось мое выражение лица. – О, не переживай, ничего мистического. Привидений там нет…

Он остановился.

– Ты вроде не очень уверен. – Я попыталась пошутить и пошевелила пальцами ног.

– Ха! Конечно, нет. Не беспокойся об этом. – Он наклонился ко мне и вынул бутерброд из кармана пиджака. – Говядина и кресс-салат, надеюсь, он съедобен. Поделишься со мной? Мерилин не ест мяса, и, поскольку в основном готовит она, для меня это настоящий пир.

– Так как вы с ней познакомились? – спросила я, отламывая половину сэндвича. Хотелось есть.

– О, ты знаешь… – Он махнул рукой. – Она из довольно известной семьи в Огайо. Они являются основными спонсорами университета, всегда были. Ее отец подарил нам новое здание факультета энтомологии три года назад. Очень печально – на самом деле довольно трагично, – у старика случился инсульт прошлым летом. Итак, Мерилин и я встретились на церемонии открытия. Она была за границей, училась, поэтому мы раньше не встречались. Мы оба выступили с речами. Как-то так.

– Сколько ей лет?

Он поднял брови.

– Если ты не против рассказать.

– Почему я должен быть против? – воскликнул он. – Ей тридцать. Будет в следующем году.

Я взяла еще кусочек сэндвича.

– Отлично.

– Да. Она замечательная, – сказал он. – Не могу дождаться, когда ты с ней познакомишься, Нина. Она очень добра ко мне. Подталкивает меня. Вдохновляет стать лучше. Ее отец продавал молочные машины. Знаешь, молочная промышленность – их самая большая индустрия. Человек-мультимиллионер. Вырос в лачуге в однокомнатной квартирке за пределами Толедо, сколотил состояние благодаря чистой уверенности в себе, и Мерилин унаследовала это. Американская мечта. – Он откусил от сэндвича большой кусок и задумался.

– А чем она занимается?

– Мерилин?

– Ну да.

– О, всем понемногу. Она всегда занята! Она фандрайзер. Пытается убедить своего отца выплатить нам немного денег. – Он улыбнулся. – Я имею в виду университет. Факультет энтомологии и наш кампус. Мы должны расширяться, чтобы оставаться конкурентоспособными. На данный момент есть большой стимул для увеличения числа поступающих – мы немного разочарованы, – а также для повышения стандартов на поступление. Мы хотим быть лидерами в области исследовательской теории, в понимании дневных чешуекрылых и их охране. Мы хотим, чтобы университет был на высоте. Лучше всех. – Он сглотнул.

– А что надо сделать, чтобы достичь этих стандартов? Найти новую бабочку?

Он засмеялся и подавился, и я дала ему воды.

– Вроде того, – сказал он наконец.

Мы сидели в молчании, деревья над нами раскачивались под легким ветерком, а офисные работники вокруг сплетничали за обедами, читали газеты и дремали. Я время от времени смотрела на него, надеясь, что он не замечает, и это было так приятно. Мой отец. Мой настоящий, настоящий отец. Гостиничный номер казался дурным сном. Если бы я когда-нибудь вообще представляла, каким бы хотела видеть отца, то это было как раз примерно так: сидящим у Лондонской библиотеки, жующим сэндвич и болтающим со мной.

– Ты привезешь Мерилин? – спросила я.

– Да. – Впервые он выглядел неловко. Он посмотрел на меня, как будто взвешивая что-то, затем сказал: – Боюсь, ей не так уж и интересно… эм… ехать сюда, пока мы не поженимся, понимаешь. Было довольно трудно убедить ее вообще позволить мне ехать, пока я не осознал, что придется все это уладить.

– Но почему?

– О, я думаю, она чувствует, что я буду… Я не знаю. Вся эта ерунда насчет твоей матери. Дилл в ее глазах – скорее призрак. Она убеждена, что мы встретимся снова через двадцать пять лет и немедленно бросимся друг другу в объятия.

Несмотря на то что я злилась на маму, я не смогла удержаться от наивного смеха.

– Она серьезно?

– О, вполне.

– Ну, ты должен сказать ей, чтобы она не волновалась. Я не могу представить, чтобы мама ненавидела кого-то больше, чем тебя. Бориса Джонсона, может быть.

– Кто это?

Я посмотрела на него, потом пожала плечами: с чего бы ему это знать?

– Это мэр. Мэр Лондона.

– А, извини. Прошло так много лет.

Наступила неловкая пауза. Я резко сказала:

– Кстати, когда умерла моя бабушка?

Он прищурился.

– Точно сказать не могу. Четырнадцать, пятнадцать лет назад?

– Это когда… когда мы видели тебя?

– А когда вы видели меня?

– Это был мой день рождения. Там, у дома?

– Ах. Это было за несколько лет до этого. Я вернулся, чтобы увидеть – ну, я хотел увидеть тебя, на самом деле. Довольно глупо. И трусливо.