Книга Женщина, у которой выросли крылья (сборник), страница 25 – Сесилия Ахерн

– Подожди. – Она поднимает руку. – Мне нужно кое-что тебе сказать. Что-то важное.

Дикон нервно переводит взгляд с жены на Джейкоба.

– Ты был мне верным мужем с первого дня, как мы поженились, – начинает она. – Ты мой лучший друг, наперсник, ты для меня все.

Его глаза наполняются слезами.

– Что ты такое…

– Нет, выслушай меня. Ты уже не раз спрашивал, что происходит, и вот настала пора тебе объяснить. Сомнения мучили меня давно – это началось раньше, чем я стала догадываться. Во мне что-то зрело. Я не знала, что это такое, но оно грызло меня изнутри. Я даже посеяла целое поле сомнений, и оно уже успело вырасти. Были спорые всходы, быстрый рост и плети моих сомнений поползли к соседям – на ферму Макдональдсов. Хотя теперь все – они больше не растут. Потому что теперь я знаю, Дикон. Теперь я знаю то, чего раньше не знала.

Она глубоко вздыхает.

Джейкоб смотрит на нее во все глаза, а Дикон складывает руки на груди.

– Я знаю, что вы с Джейкобом любите друг друга.

У Дикона испуганный вид, но Джейкоб и бровью не ведет.

– Я вижу это, я чувствую. Я наблюдаю за вами каждый день.

Дикон ссутулившись прячет лицо в ладонях.

– За эти годы ты один мог бы взрастить целые поля сомнений, но ты прятался и выращивал то, что хотели другие. Довольно, Дикон. Я вас оставляю, любите друг друга. А ты, Джейкоб, смотри не обижай его, – предупреждает она хриплым от волнения голосом.

Дикон всхлипывает:

– Куда ты идешь?

Она улыбается, почему-то вдруг развеселившись:

– Я не знаю!

И в этом она совершенно уверена.

Она смотрит, как Анита размешивает ложечкой чай в звонкой чашке тонкого фарфора. Двенадцать оборотов, три легких постукивания по краю чашки, и ложка ложится на блюдце.

Элен чересчур поспешно впивается в скон ^[8], так что джем и крем брызжут из щелей между зубами. Проворным, точно ящерица, языком, она слизывает начинку с губ и уголков рта.

– Тебе очень идет, зачем отсылать обратно? – Элен жует, роняя крошки из набитого рта.

Анита морщится.

– Цвет – точь-в-точь как моя кожа, я в нем выгляжу бледной, как анемичка.

– А ты, кстати, слышала, что у Дианы анемия?

– Тогда ничего удивительного, что она два раза свалилась в обморок на тренажерах.

– Я тоже падала в обморок, может, и у меня анемия, – говорит Элен, кусая скон. Крошки сыплются на ее пышную грудь. – А ты хочешь обменять или вернуть деньги?

– Вернуть деньги.

– А я возвращаю Пэдди, – наконец взрывается она.

Обе удивленно смотрят на нее, словно забыли о ее присутствии.

– Ты что? – спрашивает Элен и опускает свой скон на блюдце.

– Я возвращаю Пэдди, – повторяет она уже не так уверенно. В первый раз произнести это было легче. – Обратно в магазин.

– А этот магазин еще существует? – интересуется Анита.

– Ты считаешь, что это самое главное? – фыркает Элен.

– Ну знаешь ли… Тридцать лет назад я купила платье в одном интернет-магазине, а когда захотела вернуть его, возвращать-то было и некуда.

– Мужей продают с пожизненной гарантией, – объясняет Элен, – их можно вернуть, когда захочешь, и получить обратно деньги.

– Разве о деньгах речь? – обижается она.

– Нет, конечно, – смущенно переглядываются подруги.

– Я хочу вернуть свою жизнь, себя вернуть, – говорит она, чувствуя новый прилив уверенности. – В будущую пятницу мне исполняется шестьдесят. Вот я и задумалась о том, как я хочу провести последние оставшиеся мне двадцать лет.

– Ну это если повезет, – замечает Анита, а Элен толкает ее локтем в бок.

– Да, да, – воркует Элен, – только имей в виду, что полный возврат тебе, скорее всего, не светит. С мужьями это непросто. Тебя, вероятно, будут уговаривать на обмен.

– Ага, так и Валери оказалась с Эрлом.

Они брезгливо морщат носы.

– Эрл хороший парень, – вступается она за Эрла.

– Его три раза ловили за обнюхиванием сидений женских велосипедов в спортзале. Три раза! И это после нескольких предупреждений.

– Наверное, она поставила галочку в клетке «разврат», когда отмечала требования при покупке. – Они снова брезгливо морщатся.

– Я не хочу обменивать Пэдди, – говорит она, пытаясь сохранять спокойствие. Интересно, они вообще ее слышат? Когда она избавится от мужа, наверняка настанет очередь ее несносных подруг. Ну вот, а говорят, старая дружба не ржавеет. – Я не хочу никого другого. Я просто не хочу этого.

– Ты уверена?

– Уверена.

– А ему ты говорила?

– Да. Я возвращаю его завтра днем.

Они потрясены.

– Но, если все-таки решишь обменять, выбирай другого, только смотри не продешеви, – советует Элен.

– По-вашему, мой теперь стоит больше? – спрашивает она, будто имеет меркантильный интерес, и представляет себе Пэдди, который скоро перестанет быть ее Пэдди.

– Меньше! – хором отвечают они.

– Он ведь теперь на тридцать лет старше, – напоминает Анита. – Кому сейчас нужен старец шестидесяти двух лет?

– Да, но я всегда считала, что зрелость – это плюс.

Элен, фыркнув, намазывает джемом второй фруктовый скон.

– Ладно, доплатишь если что. Вдруг у них найдется экземпляр получше.

– Да не нужен мне обмен, – она в отчаянии закатывает глаза, – я его возвращаю.

– Посмотрим, – говорит Анита, пряча улыбку за чашкой с чаем.

– Знаешь, там, может, и женщины появились, – говорит Элен, – по новым законам ты вправе выбрать себе жену.

– Вот уж жена мне точно не нужна, – возмущенно пыхтит она.

– Ванда Вебстер, к примеру, взяла.

– Какое мне дело до Ванды Вебстер? Я не покупаю жену, я просто возвращаю Пэдди.

Некоторое время они сидят молча, потом Анита спрашивает:

– А сам-то Пэдди что?

Ну наконец-то!

– Он расстроился, – отвечает она, смягчаясь и чуть не плача.

– Слушай, он должен понимать, что это не конец света. Дети смогут навещать его, где бы он ни находился, куда бы его ни забрали, – утешает ее Анита.