Книга Гроза Островского, страница 36 – Ева Мелоди

— О, Дуняша. Какой сюрприз. — Кивает мне, а в глазах — Антарктида.

— Какой? Я вообще-то тут работаю. — Стараюсь произнести фразу как можно беззаботнее.

— Да, верно. И Алекс зачастил. Вчера встречу деловую пропустил… сегодня вот тоже перенес. Что происходит, голубки?

Замираю, глаза в пол. Что это она нас голубками обозвала? Неужели подозревает? О Господи! Как же стыдно, сложно, запутано! Алекс выглядит хладнокровным, но кто знает, что чувствует в душе. Не думаю, что ему просто вот так… Еще предстоит разговор с невестой. А вдруг он передумал, увидев Валерку? Меня буквально разрывает от противоречивых мыслей!

— Ну да ладно, чего насупились? — смеется Эльза. — Не собираюсь я лезть в вашу работу. И ныть о внимании тоже не планирую, — подмигивает Островскому. — Хоть мне и правда очень тоскливо было в последние дни… Но я не за этим приехала. Хочу на ужин вас обоих пригласить. Посидим, поболтаем…

— Я пас — говорю холодно. — Не могу, много дел.

— Понимаю, деточка. Личная жизнь, парень ревнивый. Ох уж эти парни. Но один вечер можно старшему поколению уделить?

Хм, знала бы эта наивная, сколько «внимания» я уделила в последние два дня «старшему поколению». Как же тошно от этой мысли. Ну почему все так запутано?

Островский на предложение об ужине ничего не отвечает, что-то сосредоточенно изучает в телефоне, и я вообще не уверена, что слышит Баранову.

— Ну хорошо… — идет на попятный Эльза. — Здесь покушать можно. Пойду дам указания на кухне. — И не дождавшись нашего ответа, покидает столик.

— Я хочу объяснить насчет… — Начинаю сразу, как только Баранова скрывается за дверью.

— Не стоит. — Обрывает меня Островский.

— Но Алекс… я не знаю теперь…

— Чего не знаешь, малыш? Как разрулить? Как видишь, я тебе не помощник, сам не представляю.

— Но мы правда расстались год назад!

— Значит, ты незабываема, и он до сих пор питает надежды.

— Мы остались друзьями, и все шло ровно, пока не случились недавние события… Помолвка чертова все с ног на голову перевернула… — тут замечаю, что Баранова возвращается к столику, и замолкаю.

— Дуня? — обращается ко мне.

— Да? — отвечаю с тревогой. Эльза выглядит странно. Какой-то стеклянный взгляд, будто сейчас грянет буря, взрыв, истерика. Не знаю, как я умудрилась все это прочесть по взгляду.

— Мне только что звонила женщина по имени Нико… Сказала, что она твоя мама…

Длинная пауза. Коротко переглядываемся с Островским. Неожиданно под столом чувствую, как он берет меня за руку. И только сейчас понимаю, что мои руки холодные как лед. Алекс сжимает их успокаивающе. Откашливается.

— Кира, ты пока сходи к Мадлен. Узнай не нужна ли ей помощь. Я сам разрулю.

— Что?! — восклицает Баранова. — Кира??? Так ты с ней заодно? Защищать ее собрался? Самозванка!!! Ты знал? Быстро, отвечай! О, конечно же знал. Когда? Когда ты понял? Когда узнал об этом? И мне ни слова!! Сделали из меня дуру. Да я этой швали… Кто она вообще такая?

Под этот поток брани встаю тихонечко из-за стола и делаю пару шагов в сторону. Лицо горит, мне дико стыдно. Я должна была это предвидеть! Сама ведь звонила с телефона Эльзы матери! Боже, ну и дура же я! Заслуживаю каждое оскорбительное слово этой несчастной женщины. А что будет, если она узнает ВСЮ правду?

— Эй, ты куда это? — кричит Эльза и набрасывается на меня, сильно толкая в спину, а затем вцепляется в волосы. Я не хотела ей отвечать, это вышло машинально. Меня все-таки Грозой прозвали, потому что всегда любила физкультуру, ну и всяко-разными единоборствами увлекалась. Мой ответ был незапланированным, спонтанным. Вырвавшись из захвата, не успела остановить свой кулак, который попал Барановой прямо в скулу. Вскрикнули мы обе одновременно. Я от испуга, понимая, что натворила непоправимое, а она — от боли.

Отлетев на метр от меня, Баранова осталась лежать на полу, мы с Островским одновременно подлетели к ней.

— Зачем ты так? — тихо спрашивает меня Алекс. — Ну и правда, Гроза, черт, тебя опасаться надо… — качает головой, а мне так стыдно, что лицо горит…

— Я не хотела. Ох, Боже мой, что же я наделала!

— Ты прямо Джеки Чан в действии, так что оханье тебе не идет, Гроза. — Продолжает острить Алекс, а вот мне не смешно ни капли.

— Нашел время для подколов! Она без сознания! Что теперь делать? Наверное, скорую надо…

— Это у меня видимо нервное, — хмыкает Алекс. — Не паникуй, Эльза в норме. Правда, дорогая? Я прекрасно вижу, как дрожат твои ресницы. Давай без спектаклей.

Эльза издает громкий стон.

— Наверное надо все-таки скорую, — говорю дрожащим голосом.

— И милицию! — подает голос Баранова. — Я все это так просто не оставлю, это нападение!

— Ты первая напала, — отвечаю смущенно. Пусть и первая, но и пострадала лишь она…

— И тебе я тоже это припомню, Саша! — переводит свое внимание и возмущение на Островского. — Ты позволил девчонке напасть на меня! Но главное — ты позволил произойти этому фарсу! А может и сам срежесировал его!

Алекс, как мне показалось, не обратил внимание на это обвинение, произнесенное визгливым голосом.

— Или ты сделал все это специально? — еще громче вопрошает Баранова. — Может это такой способ от свадьбы откосить? Меня предупреждали, что такие как ты — холостяки до мозга костей, и что могут быть всевозможные сюрпризы, подводные камни… Но чтоб такой. На голову не напялишь!! Подставная Дуняша! Племяшка любимая… Насколько же ты, дядюшка ее любишь?

— Потом поговорим, — отрывисто отвечает Островский.

Отвожу глаза, мне безумно стыдно смотреть на Эльзу. Она права — мы ужасно с ней поступили…

— Нет! Сейчас! Хоть на один бл*ль вопрос ответь! Значит все это было ложью?

— Многое. Да, пожалуй, почти все.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Что ты от меня хочешь? Чтоб волосы на себе рвал?

— Да!! Хочу чтобы они у тебя выпали все до одного! Так меня еще никто не унижал!

Сцена, определенно, затягивалась. Мы привлекали внимание… все посетители клуба пялились на устроенный спектакль. Неподалеку я заметила Мадлен, которая непривычно тихо и молча наблюдала за разворачивающимися событиями.

— Я отвезу тебя домой, тихо сказал Алекс и протянул Эльзе руку. — Там и поговорим.

Безупречный макияж Барановой наполовину был смазан, под глазами растеклась тушь, но услышав эти слова сквозь бледные щеки проступил румянец, а рот расплылся в улыбке.

— Ты же знаешь, я тоже терпеть не могу публичные сцены. Просто… все это поразило меня до глубины души. Я уверена, у тебя есть объяснение. И были веские причины, дорогой.