Книга Искажение, страница 12 – Сергей Плотников

— Ну видишь ли, пап, дача под Загорском, — я специально ввернул старое название города, под которым его должен был помнить родившийся и проживший детство в СССР родитель. А то начнёт напрягаться — Сергиев Посад какой-то… — Там сотовые, бывает, плохо ловят…

— Ну конечно, я так и думал, — хихикнул собеседник, но потом, видимо, решил выдать Совет Настоящего Отца молодому отпрыску. — Смотри, сам не поймай… что-нибудь… на свою удочку.

— Пап, я медик, если что, — напомнил я. — Практические работы всегда в перчатках… резиновых.

— Ну тогда я за тебя совершенно спокоен, — с хохотом уверили меня с того конца линии.

Ладно, здесь соломки подстелил, теперь второй стог.

— Да? — голос с того конца трубки был таким хриплым, что я вздрогнул и вместо заготовленного приветствия с внутренним содроганием спросил “ты как?”

— Живая… вроде, — Инга прокашлялась.

— Вроде?!

— Ну, кажется без синяков обошлось, — ещё более неуверенно призналась девушка.

— Тебя надо спасать? — без обиняков поинтересовался я. Если что — запас по времени у меня ещё есть — в конце концов “день открытых дверей” в Карасу Тенгу именно что “день”.

— Что? А, нет. Я дома. Всё в порядке. Просто подралась.

— С Настей? — я припомнил, что девушки уезжали вместе.

— С Настей, — подтвердила мои худшие опасения одногруппница.

— Б…! — проклятье, надо было самому рассадить их по разным такси!

— А, не. Ты не так понял, — поняла мои мысли по одному экспрессивному слову девушка. — Мы вместе подрались. Отп… побили охранника из ночного клуба.

— Что?! — мне показалось, что я ослышался.

— А чё он такой? Ну, в плохом смысле слова.

— И вы напинали охраннику? — представить хрупкую невысокую красавицу, фанатку сложных причесок и идеального макияжа, лезущую на двухметрового “шкафчика”, каких обычно берут в вышибалы, моё воображение напрочь отказывалось.

— Ага. А потом еще и от ментов сбежали, — добила меня Инга.

— … — слов не было. — Ну… всё хорошо, что хорошо кончается, да?

— Ага, — одногруппница на том конце трубки помолчала, и вдруг выдала: — Спасибо тебе, Дима.

— За что? — уж думал, после таких откровений меня ничем не удивить, но красотка смогла.

— За день рождения. И… за то, что раньше. За поддержку. Мы, вроде, теперь помирились… как-то, — уже другим голосом призналась собеседница. — Не как раньше, но… Может, так и лучше. И это благодаря тебе.

— Мне? День рождения Ленкин был, — напомнил я.

— Без тебя мы просто не собрались бы, — отмахнулась Инга. — Ты вообще для нас, если вспомнить, очень много чего сделал. Для нас всех.

— Мелочи… — я даже не знал, как отреагировать на такую внезапную похвалу.

— Не мелочи, — я почти увидел, как одногруппница упрямо качает головой… и хватается за виски — потому что нельзя безнаказанно столько пить и куролесить. Хотя, видимо, иногда по-другому никак. — Не думай, что только я оценила, Настя тоже. И Алёна. Даже Макс.

— Вот уж кто точно нет, — фыркнул я. Слышала бы она, что Сумских вчера нёс… впрочем, я тоже наговорил ему от души.

— Оценил, оценил. Ещё увидишь, что я права, — слишком уверенно для человека, который вчера перебрал, заявила Инга, а потом и вовсе меня огорошила: — Ты — хороший человек.

— Да? — Вот уж не ожидал подобного признания.

— Да. Знаешь, как отличить хорошего человека от плохого? — спросила меня собеседница, и тут же сама ответила: — Хороший человек, когда кому-то помогает, исправляет то, что до этого было плохо.

— А плохой? — машинально переспросил я, пытаясь переварить услышанное.

— А плохой только себе хорошо сделать может, да и то не всегда, — как само собой разумеющееся сообщила красавица.

— Ясно, — меня не так просто смутить, но Инге очень даже удалось. — Я тебе чего позвонил… меня, наверное, в понедельник не будет. И во вторник, может быть…

— Не волнуйся, мы тебя отмажем, — пообещала девушка. — Узнаю, когда перезачёт, если во вторник не сможешь. Удачи!

— Вот она мне точно пригодится, спасибо, — я положил трубку. Подумал, и выключил телефон совсем — не ровен час позвонить мать, прознавшая про “дачу” — а третий разговор по душам я уже не потяну. “Хороший человек”, надо же…

***

В Посад я добрался уже затемно: двадцать четвёртое декабря — один из самых коротких дней в году, только-только зимнее солнцестояние было. Пришлось немного задержаться в здании маленького железнодорожного “вокзала” города — карточку, студняк, выключенный телефон и даже кошелёк я оставил в камере хранения, оплаченной на неделю. Лучше переплачу, чем… ну, понятно.

Ключ от камеры хранения разукомплектовал с биркой — нечего подсказки оставлять, если что — и по отдельности закатал внутрь снежных шаров, которые сморозил магией юки-онны до каменной твердости. Одну сферу насмерть прилепил ниже уровня снега к чьему-то приметному забору рядом с калиткой, вторую — таким же макаром к фонарному столбу. Снег тщательно разровнял. Может и зря столько лишних телодвижений — но лучше подстраховаться, чем налажать.

Погода испортилась, поднялся ветер и теперь порывами гнал стылую поземку, заставляя всех, кроме меня, кутаться в куртки и мерзляво ёжиться. Люди спешили по своим делам, стараясь как можно быстрее убраться с улицы и оказаться в тепле, мало обращая внимание на окружающих. Ну, так даже лучше. Низина перед Лаврой сверкала в лучах фонарей нетронутой снежной целиной. Только по центру темнела тонкая нитка пешеходной дорожки. М-да, а людей-то не так уж и мало… пожалуй, в часовне придётся поторчать, прежде чем я дождусь “окна”.

Всё оказалось ещё хуже: в строении над родником шёл молебен с освящением воды. Видно, процедура была достаточно кулуарной, или, может, заказной — а то, пожалуй, в “святое место” набились бы все проходящие мимо старушки. И так на этот “эвент” некоторые заявились с тележками и санками по три-четыре двадцатилитровые канистры. И как только потащат-то? Придётся подождать…

Ведущий службу монах ^[3] никуда не торопился — действо вёл размеренно и с достоинством, я даже через некоторое время проникся. Тепло, свечи дают удивительно мягкий, успокаивающий свет, а церковнославянские песнопения в устах батюшки звучат хоть торжественно и строго, но на удивление понятно. Словно я их на современном русском слыш… Что? Ми?! МИРЕН!!!

Если бы я так заорал вслух — у всех присутствующих в небольшой часовне уши заложило бы. В ментальном диапазоне я еле разобрал ответ. Впрочем, с каждой секундой канал связи постепенно возвращался к своей обычной пропускной способности.