Книга Свободные отношения, страница 43 – Маргарита Дюжева

Надо увольняться! Искать что-то на другом конце города, а лучше на другом конце Земли, что бы вероятность случайного столкновения с ним была равна нулю. И плевать, что Неманов обо мне подумает, что обзовет скучной трусихой… Я опять себе льщу, он обо мне ничего не подумает, ему плевать. Этот жестокий человек уже забыл о моем существовании.

Когда иду на прием в голове крутится множество идей как продлить больничный. Снять шапку, наесться мороженого, промочить ноги, прыгнуть под автобус.

Естественно ничего из этого я не сделала. Так ведь нельзя, так неправильно, нечестно.

Неманов был прав. Я скучная.

Поэтому смирившись со своей незавидной судьбой покорно позволила себя выписать, взяла больничный лист и понуро побрела домой.

***

Когда возвращаюсь у меня нет сил шевелиться. Сажусь на диван и растерянно смотрю по сторонам. Дом опустел, осиротел без него. С каким рвением я поддерживала чистоту и порядок, когда мне казалось, что наше гнездышко — лучшее место на 3емле, с такой же апатией я относилась теперь к этому помещению, где я перестала себя чувствовать, как дома.

Беспорядок, немытая посуда, слой пыли на мебели — все кажется таким бессмысленным, таким пустым, когда твоя жизнь летит под откос.

Со слезами я справилась, перестала выть, рвать волосы на голове от тоски, но что делать с тем равнодушием, что расползалось темной кляксой внутри?

Звонит телефон. Весёлая мелодия кажется неуместной в моей обители скорби. Я игнорирую звонок, даже не делаю попыток посмотреть кто там. Мне все равно. Единственный человек, чей голос я бы хотела услышать, никогда мне не позвонит. Никогда!

Звонивший оказывается настойчивым. Мелодия повторяется раз за разом, начиная раздражать.

Ну кто там такой упрямый!

— Нет меня, — произношу, обращаясь к невидимому собеседнику, — сдохла!

Снова звонок, уже откровенно действующий на нервы. В результате злюсь, завожусь до небес и хватаюсь за трубку с намерением высказать все что думаю, вылить свой гнев, свою боль на этого человека.

Однако стоит мне нажать кнопку ответа, как раздается веселое:

— Варька, опять не слышишь ни черта?

И моя злость сдувается как воздушный шарик.

Это Мартынов.

— Привет, — выдыхаю слабо.

— Что за скорбный тон? Я вернулся, а тут прием такой тухлый.

— Извини, я маленько не в форме, — отвечаю уклончиво.

— Бывает, — беспечно произносит он, — ты на работе?

— Нет. Дома.

— Дома? В середине дня? На неделе? Что-то странное.

— Я на больничном была, вот сегодня только выписали.

— Чего с тобой приключилось? А впрочем, не важно. При встрече расскажешь.

— Какой встрече? — спрашиваю устало.

— Такой. Собирайся, я за тобой заеду.

— Илья, — мнусь, я не готова ни с кем видеться, — Мне собираться на работу надо.

Если честно, просто не хочу выбираться из своей норы, потому что не смогу нормально разговаривать, улыбаться. Меня нет. Исчезла. Рассыпалась на осколки.

— Варь, ты странная какая-то. Случилось что-то? — спрашивает подозрительно.

Да Илюша случилось. Жизнь сломалась. Я сломалась.

— Я же говорю. Не в форме. Болела.

— Угу, — произносит многозначительно, — значит, встреча отменяется?

— Да. Извини. Давай, в следующий раз?

— Договорились, — он все так же беспечен, — в следующий, так в следующий. Ну все, бывай.

— Пока.

Разговор завершен, а я так и стою, прижимая трубку к уху, слушая унылые гудки. Ничего не хочу.

Забираюсь в кровать, натягиваю одеяло до ушей и прикрываю глаза, надеясь, что хоть сейчас страшные картинки прошлого не набросятся на меня со всех сторон.

Мне кажется, я прирастаю к кровати, проводя на ней целые дни, отвернувшись носом к стенке и считая крапинки на пестрых обоях. Превращаюсь в амебу, которой нет ни до чего дела. Понимаю, что так нельзя, но мне все равно. Мне плохо.

Через пятнадцать минут раздается звонок в дверь. Дергаюсь, но не встаю. Я никого не жду, в соцопросах участвовать не собираюсь, соли соседям не одолжу, и вообще меня нет дома.

Еще один звонок. И еще один и еще. Спартак-чемпион в исполнении дверного звонка — то еще удовольствие.

Недовольно закатив глаза, все-таки встаю и иду открывать. Потому что знаю, кто там за дверью.

Пока иду, он зажимает кнопку звонка, оглушая непрерывной трелью, от которой волосы дыбом встают.

— Илья! Хватит буянить! — ворчу, распахивая дверь.

Мартынов продолжает давить на кнопку, при этом смотрит на меня, нагло вскинув бровь. Типа, давай, останови меня.

С недовольным сопением висну у него на руке, стаскивая палец с кнопки.

— Да прекрати ты! — сердито пыхчу, а он лишь усмехается:

— Уже прекратил. Хреново выглядишь.

В животе ком ядовитый снова шевелится.

— Знаю, — соглашаюсь обреченно, за что получаю быстрый цепкий взгляд.

Он делает шаг ко мне, потом еще один и еще. Заставляя пятиться назад.

В результате я отступаю, и он беспрепятственно перешагивает через порог. Не дожидаясь дальнейшего приглашения, разувается, вешает куртку и идет мыть руки, а я только провождаю его растерянным взглядом.

Зачем он пришел! Я же сказала, что не в форме, что нет настроения, что никого не хочу видеть? Или ни черта не сказала? Все это было только в моей голове?

Илья выходит из ванной с закатанными до локтя рукавами и по-хозяйски бродит по квартире, суя свой любопытный нос везде.

— М-дада, — тянет, когда обход завершен, — ну и срач.

— Я же говорю, болела!

— Чем? Сибирской язвой? Переломом всех конечностей? Варь, лапшу на уши не вешай. Ты сумасшедшая чистюля и даже с жаром под сорок начнешь мыть пол, если найдешь на нем какую-нибудь несчастную крошку. Что у тебя случилось?

— Ничего, — жму плечами, — все нормально.

— Голос замогильный, вид как у привидения, дома завал, — обводит рукой комнату, — и ты говоришь, что все нормально?

— Не преувеличивай.

— Даже не думал преувеличивать. Ты в зеркало смотрелась? Знаешь, какой у тебя видок?

Знаю. Неманов просветил:

— Скучная. Никакая. Серая, — выдаю, не в силах сдержать горечь.

Илья пристально смотрит на меня. В голубых глазах колючие льдинки сверкают.

— Та-а-ак. Давай, рассказывай. Что у тебя тут произошло. И не надо пудрить мозги относительно своей болезни.