Книга Свободные отношения, страница 56 – Маргарита Дюжева

Тщательно промыла ягоды, добавила сахар, залила водой и поставила варить.

Ну просто же все! Элементарно! Я раньше такие вещи не задумываясь делала, и все у меня получалось! Или мне только казалось, что получается…

В общем в скором времени компот был готов, и мне оставалось только дать его попробовать Мартынову на пробу, чтобы он вынес свой вердикт.

— Опять повариха какую-ту муть сварила, — проворчал Илья, попробовав мой компот.

Аж искры из глаз посыпались. Да твою мать! Что за засада такая! Что ему опять не так???

— Чем тебе не угодил компот? — спрашиваю сквозь зубы, — мне нравится. Вкусно.

Мне действительно нравится, не потому что вредничаю, или пытаюсь оправдаться. Он реально удался.

— Ты просто нормальных компотов не пробовала, — выдает надменно, вызывая стойкое желание треснуть ему по башке. Дважды. Потому что этот гребаный компот ВКУСНЫЙ!

— Пробовала. И это как раз один из них.

— Ты повариху выгораживаешь? — усмехается паршивец привередливый, а градус моего бешенства повышается до опасной отметки.

— Я никого не выгораживаю, — у меня даже голос начал звенеть от возмущения, — потому что это не она делала, а я!

Илья только брови поднимает насмешливо.

— Значит это тебя надо хвалить за очередной шЫдевр.

— Меня, — киваю упрямо, — и да, это шЕдевр! Отличный компот.

— Ну что я могу сказать, Варь, — разводит руками, — увы и ах.

И тут меня прорвало. Накрыло такой волной, что перед глазами пелена красная поплыла.

— Ты задолбал меня своими капризами! — рычу сердито, и, прежде чем сама понимаю, что делаю, выливаю ему на голову этот несчастный компот, — сколько можно?

Илья молча вытирает ладонью лицо и поднимается из-за стола.

Ну все…Мне пи**ец. Сейчас он меня в этом компоте утопит!

Да пусть топит! Я своего мнения не поменяю! И извиняться перед этим свином не стану! Сколько можно мне нервы мотать своими «нравится — не нравится»? То же мне Царевич сказочный нашелся! Гурман хренов!

Стою напротив него злая, взъерошенная, как отчаянный воробей перед котом-хулиганом. Полная решимости до конца отстаивать свои кулинарные шедевры.

Илья делает шаг ко мне. Я отступаю. Снова шаг. И снова отступаю. До тех пока в стену спиной не упираюсь.

— Боишься? — спрашивает мрачно.

— Нет, — пищу, а у самой голос срывается.

— Врешь!

— Даже не думала, — упираюсь ему руками в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя. Бесполезно. Проще каменную стену подвинуть.

— Итак, дорогая, тебя что-то не устраивает?

— Это тебя вечно что-то не устраивает! Тебе ничего не нравится! Все тебе не так! А компот, между прочим, вкусный! Очень! И был борщ отличный! А пирог вообще охрененный! Понятно тебе?! — сердито толкаю его в грудь.

Он смотрит на меня пристально, не мигая, доводя до нервной тряски. Но я все равно стою, гордо вздернув подбородок, не отступая, хоть и хочется спрятаться.

Мартынов усмехается и с довольной физиономией удовлетворенно отмечает:

— Ну наконец-то. Варя начала огрызаться и отстаивать свое мнение.

Смотрю на него, чувствуя, что еще немного и взорвусь. Лопну, забрызгав все вокруг ядовитыми ошметками.

— Ты, — шиплю сердито. — Ты…

Слов не хватает. Наверное, проще взять биту, прибить нахала блондинистого и закопать в саду. Потому что это невыносимо.

— Ты специально все это сделал, да? — мне воздуху не хватает, задыхаюсь от злости.

— Естественно.

— Зачем, Мартынов??? Зачем???

— Что бы ты научилась себя ценить, и поменьше завесила от чужого мнения.

— Я ни от кого не завишу!

— Пф-ф-ф-ф, — фыркает пренебрежительно, — ничего подобного. Тебе очень важно, кто и что про тебя скажет. Важно нравится, важно чтобы хвалили.

— Тебе можно подумать это не важно.

— Конечно важно. Но я никогда не позволю, чужому мнению повлиять на мою самооценку. Если я знаю, что что-то делаю хорошо, то не начну в себе сомневаться после того, как кто-то сказал простое фу. Другое дело, если идет конструктивная критика, с обоснованием причин, то да, надо прислушаться, а если просто опускают то, во что ты душу вложила, то надо отстаивать. Ты прекрасно готовишь, и знаешь об этом. А стоило мне пару раз скривить нос, и все, спеклась. Нюни развесила.

Он меня доведет! Точно доведет!

— Зачем нужен был этот спектакль?

— Чтобы ты, наконец, очнулась, и стала увереннее, стала отставить свои интересы, свою точку зрения.

— Как тут станешь увереннее, когда тебя критикуют направо и налево!

— Ты же прекрасно знала, что еда вкусная. Что бы тебе не говорили, ты должна быть твердо уверена в своих силах, в том, что делаешь. И не позволять чужим словам выбивать себя из колеи. Никогда!

— Тебе не надоело меня испытывать? Заставлять бороться…

— Как иначе заставить тебя идти вперед. Вынудить твердо настаивать на своей позиции?

— Для чего вообще все это? Я не понимаю.

— Для того. В жизни столько дерьма, что только успевай жевать, да проглатывать. И если гнуться каждый раз, когда кто-то раскритиковал твою работу, не оценил по достоинству или начал намеренно опускать ниже плинтуса, то проку не будет. Я уже тебе это говорил. Если ты целиком зависишь от чужого мнения, не имея своего жесткого стержня, своих убеждений, уверенности — то тогда твое место всегда будет в хвосте, среди отстающих.

— Мог просто это сказать! Словами! А не доводя до срыва.

— Ты бы не поверила. Покивала головой, согласилась и все. Все эти слова в холостую прошли бы. Мимо. Наглядная демонстрация всегда лучше, доходчивее.

— Мне было плохо! Ты понимаешь это, Илья? Ты делал мне больно!

— Больно? Да что ты знаешь о боли? Я рыдал кровавыми слезами, когда думал о твоем пироге, отправившемся в помойку. Вот это я понимаю боль.

— Придурок!!!

— Сейчас по жопе получишь, — стаскивает через голову мокрую, красную от компота футболку и небрежно скидывает ее мне на руки, — на. Иди стирай, свои художества.

— Даже не подумаю! — сердито вешаю несчастную футболку ему на плечо. — тебе надо, ты и стирай. Сам виноват!

Под рукой у него проскочила и пошла прочь.

— Варь, — окликает он.

— Ну что еще?! — в сердцах всплескиваю руками, разворачиваясь к нему в полкорпуса.

— Растешь, — подмигивает и идет к мусорному ведру, куда без колебаний отправляет футболку.

Я фыркаю и ухожу.