Книга Нас просто не было. Книга первая, страница 74 – Маргарита Дюжева

Дверь открыла вся раскрасневшаяся запыхавшаяся. Волосы на половину высушены, не накрашена, в спортивном костюме. Все понятно. Быстрые сборы — это не для нее.

Ведет себя сдержанно, я бы даже сказал, что чуть сковано. Наверно, сама в шоке от того, что согласилась куда-то идти со мной, и теперь думает, на кой ей все это сдалось.

В качестве вежливого жеста провела по квартире, показала, что где. У нее хорошо, светло, свободно, без лишней мебели. Я еще подумал, где ж она свои шмотки хранит, а потом показала свою гардеробную.

Капец. У меня аж тик нервный начался. Здесь полгорода одеть можно, и ещё и останется. Нет, я, конечно, знал, что она шмотошница великая, но чтоб настолько!!! Все мое барахло можно в одном углу этой комнаты пристроить, а у нее все битком, да ещё по видам. Тут платья, там юбки, там ещё не пойми что. Да мало того, что по видам, так ещё и по цветам!

В общем, растерялся я в этом страшном месте, быстренько ретировался и сбежал в большую комнату к телеку, а Кристина стала собираться.

Прошло, наверное, минут пятнадцать, когда она снова показалась на глаза. Все так же не накрашенная. Все в том же спортивном костюме. Это что, все это время она волосы сушила?

Тинито! Самое натуральное! Теперь так и буду называть, о чем ей и сообщил. Она только фыркнула и снова ушла в свое модное логово.

Сижу, а самого потряхивает от всего происходящего. Не верю, что у нее дома. Не верю, что она собирается куда-то со мной идти. Все кажется, что играет, за нос водит. Непроизвольно подлянки с ее стороны ожидаю. Вот сейчас выйдет и невозмутимо заявит, что никуда не пойдет, что передумала, пошутила или еще хр*н знает что.

В голове, хоть и давлю их на самом корню, мысли проскакивают, что она за стеной, совсем рядом. Собирается, переодевается. Мороз по коже непонятный.

Минут двадцать еще прошло, а она все никак не появится. Заснула что ли? Или по пятому кругу свои наряды перемеряет?

— Кристин! — громко зову, — ты там готова?!

— Нет, — раздается недовольный голос, и по интонации чувствую, что что-то не так.

Ну, все, вот оно, начинается.

Выключаю телевизор и иду к ней. У дверей остановился, постучал.

— Да, — опять тот же холодный тон.

Открываю дверь, захожу внутрь.

Тинка стоит, привалившись к подоконнику, обхватив себя руками за плечи, волчонком смотрит на меня.

— Ты еще не собралась? — озвучиваю очевидное, подозрительно глядя на нее.

— Я никуда не иду! — с вызовом отвечает она, а у меня словно тряпкой красной перед глазами помахали.

Не зря ждал, когда фокус какой-нибудь выкинет! Сразу надо было завязывать с этой идеей, идти куда-нибудь с ней. Ежу понятно, что раз столько времени динамила, то и продолжать будет в том же духе. Ничему меня жизнь бл*дь не учит!

До зубовного скрежета захотелось узнать, в чем же причины столь «внезапного отказа».

— Молния сломалась, — тихо промямлила она, в ответ на мои резкие слова.

Бл*****, мой мозг точно не выдержит этого! Я прямо чувствую, как он трескаться начинает, и мелкими осколками сыпется на пол.

У нее молния сломалась! Просто беда, твою мать, бедища, катастрофа!

Я там сижу ее жду, как дурак, а она нахохлилась и пыхтит здесь.

Любая нормальная девушка бы давно помощи попросила. Минута и нет никаких проблем. Но это же Кристина! Она птица гордая. Будет сидеть, дуться на всех, но ни за что просто, по-человечески не обратится.

Кто ж тебя так воспитал-то, горемычная?

Чуть ли не силой развернул ее к себе спиной, и присвистнул, увидев, чего она там наворотила. Масштабно, ничего не скажешь, так сразу и не разберешь что к чему.

И вот я, сидя за ней на корточках, пытаюсь справиться с молнией, а она стоит словно неживая, мне кажется, что даже не дышит. Вцепилась в подоконник, голову вниз опустила, вся как деревянная, словно оцепенела.

Боится, что ли, что съем ее?

Или…

Да не может быть!

Сдержанно благодарит за помощь, и торопливо обходит меня по широкой дуге, будто боится лишний раз прикоснуться.

Чуть склонив голову на бок, наблюдаю за тем, как она замерла у вешалок и рассеянным взглядом скользит по своим дорогим тряпкам.

Ясно вижу, как ее неслабо потряхивает, и не до конца осознавая, что делаю, тихо подхожу к ней.

Тинка тянется за платьем, а я на полном автомате, на рефлексах перехватываю ее руку.

Дернулась, как ошпаренная, отшатнувшись от меня в сторону, а я понял, что не отпущу, даже если отбиваться начнет и скандалить.

Хотелось заглянуть ей в глаза, увидеть подтверждение того, что и так знал, но она зажалась в угол, зажмурилась. Пытаясь взять себя в руки.

Пытаюсь развернуть ее к себе, но она зажимается, прячется.

Вижу, что борьба у нее внутри нешуточная идет, что пытается успокоиться и отступить, и понимаю, что в жизни себе не прощу, если позволю ей сейчас взять себя в руки, и вернуться в привычную колею.

Прижимаю к себе, несмотря на сопротивление, покрываю лицо, шею быстрыми, хаотичными поцелуями, как ненормальный дурея от запаха ее кожи. Кристинка сопротивляется, выворачивается, не давая целовать в губы, пытается оттолкнуть, как заведенная повторяя «не надо». Да куда там! Я ее сопротивления даже не замечаю, она против меня как олененок на фоне бизона.

Она чуть ли не плачет от бессилия, когда, зарывшись обеими руками в ее волосы, притягиваю к себе, не давая отвернуться.

— Тем, не надо! — упирается руками мне в грудь, чувствую острые коготки на своей коже, и в меня будто демон вселяется, не могу остановиться, да и не хочу. Крышу напрочь сносит, от того, что она рядом, что пытается оттолкнуть, а у самой мурашки по коже от моих прикосновений, дрожит, словно лист осиновый на ветру.

Целую в мягкие, податливые губы, с ума сходя, услышав, как она еле сдержала стон. Тинка не отвечает, по-прежнему вырывается, но я чувствую, как пульсирует ее кровь, как бьется сердце, надрывно, сбиваясь с ритма, как и мое.

Не отпущу.

Одной рукой продолжаю удерживать, целуя ее в губы, а второй притягиваю к себе, касаясь гладкой кожи спины. Ласкаю, поглаживаю, не давая малейшего шанса отступить.

Девушка в моих руках выгибается навстречу. Чтобы там не происходило в ее блондинистых мозгах, какую борьбу она бы не вела с собой, тело выбрало меня.

— Зорин, что ты делаешь, — стонет мне в губы, и чувствую, как рука, которой она меня так отчаянно отталкивала, судорожно цепляется за футболку, сжимая ее пальцами.

Давай, девочка, давай, отпусти себя.

Момент, когда она сдалась, я почувствовал сразу. Замерла, а потом как-то обреченно, затравлено вздохнула, попробовала отстраниться, и когда опять не отпустил, подалась вперед, приоткрывая сладкие губы.