Онлайн книга «Самый страшный след»
|
— Вместе померли, вместе и лежать будете, — вздохнул старик, промокая платком вспотевший лоб. Коротко помолившись у могилы, он кивнул послушнику: — Закапывай, Акимушка. Тот принялся работать лопатой… Закончили с захоронением вовремя. Священник постоял у невысокого холмика, перекрестился. — Запомни, Аким: никто не должен знать о том, что мы с тобой похоронили здесь этих людей. Никто! — Никто. И никогда, — повторил блаженный. — И о криках забудь. О плаче и о стрельбе также не вспоминай. Не было этого. — Не было… — А теперь, сын мой, ступай за тележкой, в которой мы в холода возим уголь и дрова. Вскоре стукнула дверь небольшой хозяйственной постройки, где хранились дрова с инструментом. Послышался знакомый скрип старых колес. — Так не годится, — прошептал отец Илларион. — Вези ее к воротам. А я схожу за лампадным маслом. Спустя несколько минут он вышел из храма с небольшой бутылочкой в руках. Заперев двери на ключ, старик аккуратно смазал маслом металлическую ось тележки. Скрип исчез. — Другое дело. Пошли. Они вышли за ворота храма и направились по улице Красина к дому отца Иллариона. Вокруг по-прежнему было тихо. Сумерки превратились в непроглядную темень. Лишь кое-где светились тусклыми желтыми пятнами окна в домах. Шли молча. Впереди налегке вышагивал священник. За ним катил тележку послушник. Он никогда не задавал вопросов, просто с дотошной аккуратностью выполнял любые поручения. При этом не рассуждал, не вдавался в подробности, в душу с расспросами не лез. И, пожалуй, сейчас отец Илларион по-настоящему оценил его молчание, ибо на некоторые вопросы ответов у него определенно не было. Москва Август 1945 года Сермягина доставили на автомобиле прямо до места жительства — в небольшой поселок с названием «Заветы Ильича». Хотели подвезти к школе, да на главной улочке навстречу попался трофейный мотоциклет поселкового председателя Павла Андреевича Судакова. — Останови, — попросил водителя Старцев. — Мой знакомец. Помогал по одному делу… Майор вышел из машины, поприветствовал председателя, пятидесятилетнего мужчину, поблагодарил за понимание с Сермягиным. Судаков расспросил о здоровье, о делах, осторожно предложил: — Может, чайку со свежим хлебцем и медком нового урожая? Вон моя контора — на углу улицы. Старцев поглядел на часы. Вечерело. В отделе управления в данный момент работали Олесь Бойко и Вася Егоров. Первый инструктировал сотрудников охраны, которым завтра предстояло дежурить в больнице на Соколиной Горе. Второй занимался архивными делами предателей, служивших под немцами в оккупированном Смоленске. Баранец, Горшеня и Ким встречались с Шандором в мытищинском таборе. Саша Васильков провожал Валентину домой. Вроде все при деле. До встречи в отделе, назначенной на двадцать один час, время было. — Не откажусь, — согласился Старцев. И, открыв заднюю дверцу автомобиля, протянул руку: — Ну, прощай, Иван Лукич. Спасибо тебе за помощь. Приятно было познакомиться. Тот крепко пожал майору руку: — Обращайся, тезка, хорошим людям завсегда рад помочь. Старцев обратился к водителю: — Отвези его до школы и подъезжай к конторе председателя. * * * На самом деле горячий чай и свежий хлеб с медом Ивана интересовали меньше всего. Просто хотелось поговорить с человеком, занимавшим беспокойную должность поселкового председателя. Судаков ежедневно мотался не только по поселку, но и по всему району, встречаясь с разными людьми и решая множество вопросов. «Вдруг Павел Андреевич слышал об убийстве священника? — подумал майор. — Мужик он правильный, член партии, воевал, до Кенигсберга дошел… Вон как в прошлый раз активно помогал! Да, село Челобитьево находится на восемнадцать километров ближе к Москве, но чем черт не шутит?..» Они вошли в скромный кабинет. Судаков предложил стул, сам распалил керосинку и поставил чайник. — Вот электричеством занимаемся, столбы устанавливаем вдоль дороги. Скоро свет, значит, к нам проведут. Заживем! — с гордостью доложил он. — А ты, Иван, значит, все жуликов ловишь? — А куда ж деваться? — Майор снял фуражку и вытер рукавом пот. — Днем и ночью ловлю, да только их, гадов, меньше почему-то не становится. — Да-а, развелось этой парши за время войны. Ничего. Если дружно возьмемся — выведем! — Это точно… Сейчас вот убийство священника расследуем, — сказал Старцев и внимательно посмотрел на Судакова. Тот перестал кромсать ножом свежий хлеб. — Это не того ли, из Челобитьева? — Того. Уже слышал? — Так об этом в поселке сразу заговорили. Его ж ночью убили? — Ночью. — Вот. А на следующий день уже вся округа знала. — Быстро здесь слухи расползаются, — вздохнул Иван, расстегивая верхнюю пуговицу рубахи. Глянув на телефонный аппарат, спросил: — Работает? — Работает. — Позвоню? — Конечно. Дозвонившись до управления, Старцев попросил телефониста соединить его с отделом. — Да, слушаю, — поднял трубку Егоров. — Вася, это я, Старцев. Как продвигается работа? — Хорошо, что позвонил, Харитоныч! Тут такое дело, — начал заместитель без долгих предисловий. — Комиссар Урусов связался с начальником Главного архивного управления НКВД СССР. — Знаю такое. Что он ответил? Дела предателей для изучения даст? — Даст, но вопрос в другом. — В чем же? — Всего по Смоленску полицаев получается многовато — около четырехсот человек. — Да ты что? Неужели около четырехсот? — не поверил своим ушам Старцев. — Да ты не пугайся, — поспешил успокоить его Егоров. — Во-первых, это за весь период оккупации: с сентября сорок первого по октябрь сорок третьего. Во-вторых, в этом списке шестьдесят процентов — не местные, не смоляне, а с других регионов или же бывшие военнопленные, давшие согласие сотрудничать с немецкой военной администрацией. И, наконец, в-третьих, половины из составленного мной списка уже нет в живых. Иван поскреб пятерней голову и молниеносно принял решение. — Значит, так, Вася, выбери из этого списка только тех, кто, во-первых, до сих пор жив. Во-вторых, меня интересуют те, кто добровольно подался к немцам и стал полицаем в первые дни оккупации, то есть чтобы на момент прихода в Смоленск немецких войск эти люди проживали в городе. Ясно? — Яснее не бывает. Сделаем. |