Книга Красавица и чудовище. Часть 1, страница 20 – Анна Бигси

– Тогда где он?

Лиза встревожилась не на шутку, страх липкими мурашками прокатился по телу.

– Не знаю. Может, гуляет…

– На улице ночь уже!

Разыгравшееся воображение уже рисовало самые ужасные картинки. Она достала из сумки телефон и набрала номер сына. Механический голос упрямо повторял, что абонент не отвечает.

– Он пацан отчаянный, весь в меня, – усмехнулся Макс и, отвернувшись к окну, закурил. Его совершенно не волновала судьба ребенка, он был уверен, что ничего плохого случиться не может, а если и случится, значит, так и должно быть – естественный отбор. Ему в детстве сопли никто не утирал, поэтому он считал, что вырос нормальным мужиком, а не маменькиным сыночком, как Женя.

Глубоко затянувшись, Максим злобно оскалился: никогда не любил этого мальчишку. С самого рождения он был не такой, как надо, слишком нежный, слишком красивый, слишком женственный. Плюс ко всему, Краснов никак не мог забыть, что Лиза дала пацану такое имя в отместку. Ему было обидно до дрожи: назвать сына в честь любовника – мелко, мерзко и подло. Но он тоже в долгу не остался. Месяц жена не могла показаться на улице, правда, легче от этого не стало…

– Макс, ты вообще меня слышишь?

– Слышу. Че ты на меня орешь? Твой сын, ты и следи. Я в няньки не нанимался.

Лучшая защита – это нападение.

– Он твой такой же, как и мой! Если с ним что-то случится, пеняй на себя! – в сердцах выпалила Краснова и выбежала из кухни.

– Ты куда? – Максим вышел следом. Прислонившись плечом к стене, с интересом наблюдал за тем, как лихорадочно она одевается.

– Сына искать, – процедила сквозь зубы.

Лиза была так зла, что боялась сама себя. За Женю она могла разорвать кого угодно голыми руками, и ничто не способно было ее удержать. Макс понял это без лишних слов и не стал препятствовать, неопределенно пожал плечами и вернулся на кухню.

***

Массивный джип остановился во дворе жилого дома, и Алекс заглушил двигатель. За время, проведенное в дороге, он узнал столько нового. Женя оказался открытым и общительным. Перестав стесняться, охотно делился своими мыслями и наблюдениями. Рассказывал обо всем, кроме своей семьи. Гилберт это заметил и не стал настаивать – ему было абсолютно неважно, кто его родители, он видел в этом мальчике отдельную, вполне сформировавшуюся личность. Женя понравился ему сразу. Где-то на подсознательном уровне Алекс чувствовал, что они чем-то похожи, и эта особенность приятно согревала душу.

– Мне пора, – с сожалением произнес Женя. Домой идти совершенно не хотелось, он боялся отца, поэтому медлил.

– Ты чего?

– Мне страшно… Это плохо, да?

– Конечно нет, – Гилберт улыбнулся его непосредственности. – Всем иногда бывает страшно.

– И тебе?

– И мне. Я просто научился не прятаться, а смотреть своим страхам в лицо.

Некоторое время они сидели молча. Женя обдумал слова Алекса и решил, что в них есть определенный смысл. Пообещав себе поступить так же, он открыл дверцу автомобиля.

Гилберт вышел следом и достал из салона баул с амуницией.

– Спасибо.

– Не за что. Проводить до подъезда?

– Не надо. Что я, маленький, что ль? – возразил Женя.

– Большой, конечно. Ну давай, беги. Мама, наверное, волнуется, – поддержал его Алекс и протянул руку, как взрослому.

Женя с гордостью ее пожал. Ему было приятно, что его воспринимают как настоящего мужчину.

– Дядя Алекс…

– Давай только без «дядь». Просто Алекс, мы же друзья.

– Хорошо… Алекс, а можно я буду тебе иногда писать?

– Можно. Номер ты знаешь.

Открытый, полный восхищения взгляд обезоруживал. Гилберт растерянно улыбнулся, не зная, как правильно себя вести.

– До свидания, – радостно воскликнул Женя и, подхватив свою сумку, направился в сторону дома.

Алекс дождался, пока тот скроется за подъездной дверью, затем сел в машину и вырулил на проезжую часть.

***

Немного постояв на лестничной площадке возле своей квартиры, Женя все же нажал на звонок.

Дверь тут же отворилась.

– Мам? – удивился он, глядя в обеспокоенные глаза матери.

– Женька, сынок, ты чего так пугаешь? – дрожащим голосом спросила Лиза и прижала его к себе. Облегчение ударной волной прокатилось по телу, стальные тиски страха разжались, высвобождая жгучие слезы.

– Мам, прости, я не хотел, – прошептал мальчик, крепко обнимая ее в ответ.

– Где ты был?

– Папу ждал, потом замерз и домой пошел.

– Все нормально? С тобой точно все хорошо?

– Да, мам, не переживай, – Женя отстранился и начал раздеваться, все еще опасаясь встречи с гневом отца.

– Как ты добрался?

– Пешком.

Он соврал, побоялся рассказать о своем новом друге. Не знал, как воспримут это родители, и предпочел не рисковать.

– Далеко же… – вздохнула Лиза, представляя, как он шел от спорткомплекса в такую погоду, да еще и с тяжелой сумкой. – А с телефоном у тебя что?

– Батарейка села.

– Ну сколько раз я тебе говорила, заряжай вовремя.

– Да я заряжал. Просто батарейка не держится уже, на день не хватает.

– Я забыла, извини. Давай руки мой и за стол.

Закинув баул к себе в комнату, Женя ушел в ванную.

– Какая же ты сволочь, Краснов! – прошипела Елизавета, переступив порог кухни.

В голове не укладывалось, как можно было забыть про собственного сына.

– Нормально же все.

– Неужели в тебе нет ничего святого? Ведь он ребенок, маленький. А если бы с ним что-то случилось? Как можно было оставить его одного?

– Ну вот так… Ваську встретил, заболтался и забыл, – пожал плечами Макс, будто это его оправдывало.

– Нажраться вот не забыл!

– Обижаешь… Не нажраться, а культурно выпить за встречу, – он затушил сигарету и подошел к Лизе.

Ненависть, горевшая в ее глазах, делала ее еще прекраснее. Он не стерпел и нежно провел ладонью по ее лицу, задержавшись пальцами на синей отметине на скуле. Перехватив ее взгляд, полный презрения и в то же время животного страха, лишь усмехнулся – жена может чувствовать что угодно, но только он решает, что будет дальше.

– Ну, раз все хорошо закончилось, пойду-ка я спать, а то завтра на работу.

В очередной раз доказав свою власть, Максим чмокнул Лизу в губы и ушел в комнату.

Сердце гулко ухало в груди, она сдерживалась из последних сил, чтобы не разреветься. Не могла противостоять ему, была безвольной куклой в его руках. Гадкое, вязкое, как кисель, чувство собственной никчемности заполняло легкие, мешая нормально дышать.