Книга Госпожа пустошей, страница 54 – Оливия Штерн

В самом деле, где она — а где он, этот жалкий, хрупкий человечек, пусть и некромант мира сего?

Она усмехнулась и замерла в кресле, по привычке подперев подбородок кулачком.

"Но ты ведь не будешь отрицать, что именно он поднял тебя от вечно голодной, почти обезумевшей твари к человеку?

Собралась она быстро. И, поскольку сон вампиру не требовался, решила побродить по замку.

Возможно, это последняя ночь, когда она у себя дома.

Если той магии Крови, что нацедит она из Стефана, хватит — что ж, тогда Лорин по-прежнему будет госпожой Пустошей и хозяйкой замка.

Но, Некрос, никто не ведает, что будет завтра…

Лорин шла, вслушиваясь в тяжелый сон камней.

Ее тонкий слух уловил плач Зоринки, размеренное дыхание спящего Гелиссэ. Вот ему-то она даже позавидовала — спит аки невинный младенчик. Некроманта Лорин нашла в оружейной: в трепещущем свете факела Стефан сидел, сгорбившись, и приводил в порядок оружие Эйвана.

Лорин так и замерла на пороге. Одновременно хотелось бежать подальше от этого человека, чтобы не унижаться более — и подойти, обнять эти широкие плечи, поймать губами его дыхание. Лорин стиснула кулаки. Нет-нет, лучше убраться отсюда. Ведь скоро все закончится, и она, наконец, снова будет свободна.

— Не стой там, проходи, — внезапно сказал Стефан, не оборачиваясь, — я теперь чувствую вас… кожей. Похоже, я слишком быстро меняюсь.

Вздохнув, Лорин обогнула его, остановилась напротив. Стефан поднял лицо, страшное, белое, в узорах черных вен. Залитые чернильной тьмой глаза уставились на Лорин, и она невольно задержала дыхание: ничего не прочтешь по таким глазам. Кто знает, что там на уме у некроманта?

— Что, нравлюсь? — хрипло спросил он и отложил меч. Лорин промолчала, и он продолжил, — самое гадкое, что все тело становится другим. Как будто срастается с этим…

— Со смертью, — подсказала она, — когда маг входит в силу, он становится единым целым со своей стихией.

Стефан усмехнулся, покачал головой.

— Ну, со смертью, так со смертью. Если до завтра мое тело не начнет разлагаться, и то хорошо.

— Не начнет, пока ты жив.

Он смотрел на нее, не отводя взгляда, и Лорин отчего-то стало неуютно. Напряжение повисло в воздухе.

— Это правда, что Зоринка сможет вернуть Демена? — спросил князь.

— Правда. Но ей придется долго учиться, чтобы сделать все правильно.

— И кто ж ее учить будет? Этот, твой?..

— Да. Он уже изъявил желание взять ее в ученицы.

Стефан хмыкнул и ничего не ответил.

Вновь молчание.

Лорин чувствовала себя не в своей тарелке под тяжелым взглядом. Князь изменился: чем больше Дар входил в силу, тем отчетливее чувствовалась в нем власть. Она давила, до дрожи в ногах, и Лорин, к собственному ужасу, начинала ощущать то самое необъяснимое желание — упасть на колени, ползти к нему, чтобы горячие пальцы зарылись в волосы, лаская, успокаивая…

— Лорин.

— Да? — она встрепенулась, стряхивая оцепенение и приходя в себя.

— Сядь, — он похлопал ладонью рядом с собой, — мне нужно кое-что тебе сказать.

Поежившись, она подчинилась — а в глубине души изумилась тому, что они поменялись ролями. Раньше себя чувствовала чудовищем, а теперь вот дрожит, словно овца перед волком.

Стефан повернулся к ней. Совсем по-мальчишечьи взъерошил волосы, как будто собираясь с мыслями. Она с трудом удержалась, чтобы не протянуть руку и не убрать упавшие на лоб пряди.

— Ты спасла две жизни, — наконец произнес Стефан, — выходит, за мной должок. Помнится, я обещал тебя согреть… если ты станешь хоть немного человеком.

Лорин вздрогнула и невольно отшатнулась.

— Н-не нужно. Мне ничего не нужно.

Стефан улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.

— Я ненавидел тебя, Лорин. За все, что ты сделала. Потом смирился с тем, что у нас есть общая и очень важная цель, и что нам предстоит идти к ней рука об руку. Я убеждал себя в том, что это не полностью твоя вина, в том, кем ты стала. А сегодня я понял, что ты ничем не отличаешься от обычных людей. В любом из нас живет чудовище, и от этого никуда не денешься. Поэтому, — тут он помолчал несколько мгновений, — я хочу, чтобы ты знала. Мы одинаковы с тобой… Ты ничем не хуже меня, и ничем не хуже прочих. Хорошо, что я это понял сейчас, а не тогда, когда предстану перед моими предками в светлом царстве Тефа.

— Стефан… — выдохнула она ошеломленно, но он прервал ее.

— Подожди. Это еще не все. Я не сказал самого главного, Лорин… Знаешь, мне жаль, что у нас не осталось времени. Потому что, если бы оно было, я обязательно влюбился бы в тебя. В тебя просто невозможно не влюбиться… Но, видишь ли, очень непросто это понять, и хорошо, что я понял это сейчас.

Свет гаснущего факела на миг отразился в черноте, что залила глаза Стефана, а потом оружейную затопил кромешный мрак.

Лорин поморгала, приноравливаясь, подстраивая зрение. И замерла, не смея шевельнуться, когда теплая рука Стефана осторожно легла ей на затылок, зарываясь в распущенные волосы. Она не сопротивлялась, когда горячее дыхание некроманта опалило ее губы. Почти не шевелилась, боясь спугнуть желанное до боли мгновение, сладкое до горечи прикосновение его губ.

Потом что-то изменилось в ней самой: струна, натянувшись в груди, резко и болезненно лопнула. Всхлипнув, Лорин жадно, прикусывая до крови, впилась в целующие ее губы, дернула ворот льняной рубахи, разрывая ее до пояса, и почти не почувствовала, как затрещало кружево ее платья.

Это было безумием. Снежной лавиной, сметающей все на пути. Бурным половодьем, уносящим все старое. И единственной ясной мыслью, промелькнувшей в голосе было — "если он скажет, что я похожа на холодный шелк, умру. Точно умру".

Потом теплые пальцы Стефана ласкали ее грудь, дразня, чуть сдавливая, заставляя выгибаться и стонать, прося большего. Лорин распласталась на широкой лавке, притянула к себе своего некроманта. Играючи прошлась ногтями по гладкой спине. Пытка становилась невозможной, Лорин развела в стороны бедра, простонала:

— Хочу тебя…

Ей до умопомрачения хотелось принять его в себя. И наплевать, что с его стороны это, возможно, просто жалость. Или желание не оставаться в одиночестве накануне своего последнего дня. На все плевать. Главное, что он был с ней.

Она вскрикнула и выгнулась дугой, ощутив, как наполняется лоно. Оплела ногами своего — пусть и ненадолго — мужчину.

— Ты… какая ты горячая, — выдохнул Стефан, — не понимаю…

Больше они не разговаривали. Хриплое дыхание. Сумасшедшее единение двух тел. Вскрик. Стон. И сладкая, вышибающая дыхание судорога, волнами расходящаяся от низа живота.