Книга Никому не скажем, страница 36 – Юлия Резник

Прикусываю изнутри щеку так, что становится больно, и плавно трогаюсь с места. А потом, приехав домой, целый час лежу в ванной. И почему-то плачу. Никогда еще я не чувствовала себя такой запутавшейся. Что я наделала? Как с этим жить? Почему я вообще решила, что это поможет? Не думать о нем. Не любить? Не хотеть его так сильно, ведь… все уже давно в прошлом, которое не вернуть.

Выбираюсь из ванны, надеваю теплый халат, потому что мне ужасно зябко, и, как старушка, шаркая ногами, бреду по притихшей квартире в спальню. Заставляю себя проверить телефон, обновления, ответить хоть на какие-нибудь комментарии… Раньше это все доставляло мне удовольствие, но сейчас я будто досадную повинность отбываю. А что, если так будет теперь всегда? Меня охватывает озноб. Я выхожу из приложения, откидываю в сторону одеяло и, нырнув в кровать, укрываюсь им с головой. А потом зачем-то вновь тянусь к телефону. И найдя нашу фотографию с мужем в галерее, осторожно касаюсь ледяными пальцами его лица.

— Я не сделала тебя счастливым, да? Не смогла? Ты поэтому ушел? Или… Почему ты ушел, Саш?! Зачем? Видишь, сколько дров я без тебя наломала? Ты… осуждаешь меня? Или тебе все равно там… на небе? Я так по тебе скучаю, Саш…

Я реву белугой и не могу успокоиться. Образовавшаяся в душе пустота пугает меня просто до чертиков. Я старалась быть хорошей женой и, надеюсь, была ей. Но вот вдова из меня вышла никудышная… И, наверное, я должна испытывать вину по этому поводу, но я не чувствую. Напротив, в голове кружит навязчивая мысль, что я не мужу своему изменила. Напротив! Я изменяла с ним… все это время я с ним изменяла тому, кого на самом деле любила.

Любила больше, чем друга, отца или соратника. Любила страстно. Всей своей разодранной в клочья душой.

Утром, так и не сумев уснуть, еду в офис. Торчу там до упора, разгребая текучку, а потом отправляюсь на производство. К счастью, в цеху всегда есть чем заняться. Я переодеваюсь, прячу волосы под шапочкой и приступаю к украшению огромного пятиярусного торта. Это то, что действует на меня успокаивающе. Это то, что я люблю.

Я пытаюсь себя не грызть, но ничего не выходит. Мне кажется, я всех предала: себя, Сашу… И даже то чистое, светлое, что еще оставалось между мной и Китом. Сейчас я даже себе не могу объяснить логику своих поступков. Я словно в затяжном ненормальном аффекте. Мне бы выдохнуть. Остановиться и все обдумать. Но поздно. Тормоза отказали. Я спрыгнула в пропасть, забыв, что у меня нет крыльев. Их больше нет, да… Ничто не может остановить это падение.

— Мам, ты не заболела?

— Что? Нет, сынок. Все хорошо. Собирайся. А то опоздаем в школу.

— Я и на метро могу.

— Я отвезу тебя. Мне нетрудно. Только поторопись.

Допиваю свой кофе, отправляю кружку в посудомойку и бреду одеваться. У зеркала застываю — это действительно я?

Неудивительно, что Лена столько провозилась с моим макияжем перед вчерашней съемкой.

— Готов?

— Угу.

— Тебя точно больше не обижали?

— Ну, я же уже сто раз говорил, что нет.

— Ладно. Извини. Я просто волнуюсь, — заставляю себя улыбнуться, обнимаю Женьку, целую в макушку, и вместе мы выходим из дома.

Я как раз высаживаю сына у школы, когда у меня звонит телефон. Юлька!

— Привет. Ну, рассказывай, что случилось на этот раз?

— А что, я тебе звоню только, когда что-то случается?

— Ты не поверишь, но именно так, — улыбаюсь впервые за несколько дней. — Так что случилось? — повторяю вопрос.

— Что-что, — бурчит Юлька. — Нам на Ахматову привезли холодильник. Прямо сейчас привезли, представляешь? А ведь я им четко дала понять — мы готовы принять его не раньше полудня!

Перевожу вызов на громкую связь и, включив левый поворотник, утюжу снежную кашу под колесами.

— И? Это какая-то проблема?

— Еще какая! Лифт-то не работает. Кто мне его занесет? Ее-ев.

— М-м-м… — копирую заискивающие нотки в голосе Юльки.

— Скажи, что ты мне можешь выделить пару грузчиков! Всего на полчасика, Ев!

Бросаю взгляд на часы и понимаю, что сейчас в цеху как раз пересменка. Да и до Ахматовой от нас, как до Луны. По пробкам попробуй, доберись. Сама я гораздо ближе. Вот только, боюсь, вряд ли мне по плечу холодильник.

— Может, мы как-то с твоими постояльцами его допрем? Я здесь неподалеку.

— Смеешься? У меня тут сейчас кормящая мать, две беременных и бабулька, которая еще царя, наверное, видела.

«У меня» — это в Юлькином центре помощи людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Я хмурюсь, прикидывая в уме, как бы разрулить эту ситуации, но, прерывая ход моих мыслей, у меня пищит телефон, сообщая о параллельном вызове. Тянусь к трубке, чтобы посмотреть, кто звонит, и… сердце ухает в пятки. Кит! Который не давал о себе знать шесть бесконечно долгих дней.

— Юль, прости, тут срочный по второй линии. Я перезвоню, — тараторю в трубку, делаю глубокий вдох и уже совсем другим голосом говорю: — Алло.

— Привет, Ева.

Голос Кита звучит так же ровно, как, я надеюсь, звучит и мой.

— Привет, Кит. У тебя что-то срочное? Мне не очень удобно разговаривать.

— Срочное? Да. Наверное. Я бы хотел встретиться.

Во рту пересыхает. Я сглатываю ставшую вязкой слюну.

— Зачем?

— А ты не догадываешься?

Догадываюсь, конечно! За то время, что он молчал, мое видение ситуации изменилось на сто восемьдесят градусов, так что…

— Догадываюсь. И, прости, но повторения не будет.

— Правда? Ты хорошо подумала? Любые деньги, Ева. Ты только скажи…

— Да. Я помню. Но мой ответ по-прежнему «нет».

Я горда собой. Горда своей твердостью. Горда тем, что нисколько больше не сомневаясь, тянусь рукой, чтобы сбросить вызов и махом прекратить это все!

— Тогда, может быть, ты составишь мне компанию на одном важном мероприятии?

Мне кажется, или он тараторит? Будто… что? Боится, что я откажу? Сердце сжимается. Я сбрасываю скорость.

— Ты просишь меня стать твоим «плюс один»?

— Да. А что тебя смущает?

— Может быть, то, что еще совсем недавно ты заплатил мне за секс? Что скажут твои дружки, если ты приведешь в их круг… шлюху? Или… постой-постой! Мы ведь никому не скажем об этом, правда?

— Ты еще долго будешь это мне вспоминать?

Останавливаюсь на светофоре и устало растираю глаза. У меня нет сил спорить и нет сил ругаться. Моя депрессия достигает дна.

— За эту встречу ты мне тоже заплатишь?

— Заплачу, если надо, — тихо отвечает Кит после короткой запинки. — Вышлешь счет?