Книга Рай на заказ, страница 54 – Бернард Вербер

– Чем более правдоподобен злодей, тем сильнее трогает сердца зрителей отвага положительного персонажа. Тут аудитория не ошиблась, – признался режиссер.

– И все эти взрывы и разрушения вовсе не были спецэффектами? – спросила девушка.

– Именно так воевали наши предки, – признал он.

Виктория Пеэль была ошеломлена. Вся фильмы, снятые Дэвидом Кубриком, все его творчество показались ей... чем-то чудовищным. Она вновь подумала о сильном эстетическом воздействии, которое оказали на нее эти фильмы, о красоте образов, о чувствах, которые она разделяла с персонажами. От трагедий, происходивших на экране, она всегда защищалась словами: «Это всего лишь кино» или «Актеры действительно бесподобны». Но если увиденное было чудовищно... правдивым, то это все меняло. То, что казалось трогательным, становилось ужасным.

Дэвид Кубрик просто пожал плечами:

– Иногда истина кажется менее правдоподобной, чем кино. Это парадокс. – Он коснулся лица Виктории, смахнул слезинку и облизнул палец. – Ага, «жидкое проявление эмоций», – пробормотал он. – Быть может, именно этого мне больше всего не хватало в моей башне.

Виктория молча плакала. Узкие, отливающие перламутром полоски блестели на ее щеках.

– Это ужасно. Значит, они умирали на самом деле, – повторяла она, не в силах поверить.

– И любили друг друга по-настоящему, – закончил режиссер.

– И испытывали все, что было в ваших сценариях...

Перед ее мысленным взором проносились образы из любимых фильмов.

– Это были не сценарии, – мягко поправил ее Дэвид Кубрик. – Никакого вымысла. Просто документальное кино.

При мысли о том, что она осмеливалась писать рецензии на хронику реальных событий, Виктория вдруг задохнулась от стыда.

– Лучший сценарист – это вовсе не я, это... Бог, – сказал режиссер.

Дэвид Кубрик смущенно улыбнулся, и на лице его появилось выражение, как у ребенка, которого застали в тот момент, когда он запустил палец в банку с вареньем.

– Единственная моя заслуга заключается в том, что я запечатлел несколько чудесных или трагических моментов из жизни наших предков такими, какими их написал Великий Небесный Сценарист...

Мэтр кино открыл фотоальбом, и Виктория тут же узнала сцены из его фильмов.

– Я соблюдал только одно правило: выбирать не слишком узнаваемые мгновения, чтобы не привлекать внимания Совета мудрецов. К счастью, самые прекрасные моменты прошлого известны меньше всего. Я нашел их и заснял, только и всего. Это все равно что собирать букет в джунглях. Я не выращивал этих цветов, единственная моя заслуга состоит в том, что я по-своему показал их публике.

Виктория Пеэль продолжала тихо плакать, внимая речам режиссера. Она долго молчала, словно открытие великой тайны студий Д.И.К. повергло ее в прострацию.

Мэтр кино неловко пригладил свою длинную седую бороду:

– Прошлое человечества отчасти записано в нас, в наших генах. Вот почему мои фильмы никого не оставляли равнодушными. Они пробуждали память о дедах, скрытую в глубинах наших клеток. Никакое правительство не сумеет подчистить коды нашей ДНК до такой степени, чтобы заставить нас забыть страсти, обуревавшие наших предков.

– История человечества запечатлена в нас самих? – переспросила Виктория.

– Я не могу объяснить это с научной точки зрения, но успех моих фильмов недвусмысленно это доказывает. Люди припоминают. Они не впервые видят изображения из моих кинолент... они их вспоминают.

– Этого не может быть. Мы не можем носить в себе историю наших предков. Не можем знать о неожиданных поворотах их судеб. Ведь все это произошло до нашего рождения, и нам никто не рассказывал об этих событиях.

Дэвид Кубрик погладил колбу с роботами-насекомыми:

– Теперь вам понятно, почему я окружил свою работу тайной. С того момента, как у меня возникла идея проекта – признаюсь, что вынашивал ее я очень долго, – я занимался только одним: искал способ воплотить ее в жизнь.

Он пристально смотрел на мух – нетерпеливых операторов, ожидающих только пресловутого «Внимание: съемка. Мотор!», чтобы начать полет среди людей из прошлого.

– Знаете, в чем заключается самая горькая ирония? Исследуя прошлое, я обнаружил, что на заре театрального искусства зрители после представления нападали на актеров, исполнявших роли злодеев, потому что верили, что они и в реальной жизни были плохими людьми! Некоторых даже линчевали. Бедняги. То есть чем лучше они играли, тем больше рисковали лишиться жизни по окончании спектакля.

– Теперь все перевернулось с ног на голову: зрители видят правду и думают, что это ложь.

Мэтр кино нахмурился:

– Вы донесете на меня правительству?

– Куда делись актеры, технический персонал, все, кто работал на ваших студиях?

– Уехали, подписав обязательство не разглашать ничего из того, что видели здесь. Они уезжали по очереди, один за другим. Так что никто не увидел, как эти места покидает целая толпа.

– И никто не проболтался?

– Каждый уехавший думал, что остальные остаются здесь. Никто не знал, что происходит на самом деле. У меня никогда не было правой руки, доверенного лица или первого заместителя, посвященного в мою тайну. Теперь, кроме меня, о ней знаете только вы.

– А как же ученые, создавшие эту машину?

– Те, кто разрабатывал ускоритель частиц, никогда не встречались со специалистами, конструировавшими мух-роботов. Никто из них не мог даже представить, что эти две технологии как-то связаны между собой. Если изолировать участников проекта друг от друга и оставаться единственным, кому известен весь план, тогда никто не сможет вас предать.

– Ну и интриги!

– Все ради благородной цели. Восстановить память о наших предках. Чтобы не оказалось, что они жили и страдали напрасно.

– Почему я? Почему вы все это рассказали мне?

– Я скоро умру и хочу перед смертью честно рассказать кому-то о своих замыслах. Хотя бы раз в жизни.

– Почему я? – повторила журналистка.

Дэвид Кубрик снова пригладил бороду и сказал, словно не слышал вопроса:

– Итак, что вы решили?

– Не знаю. Мне нужно подумать.

– Вы – единственный человек, которому все известно. Если вы донесете на меня, все прекратится.

Виктория Пеэль выключила замаскированный магнитофон. Затем вытерла щеки. Воцарилось долгое молчание. И наконец прозвучали слова, сказанные на одном дыхании:

– Нет. Я вас не выдам...

Виктория взглянула Дэвиду Кубрику в глаза:

– Вы сказали, что я должна убить вас. Что это значит?

– У меня рак в последней стадии. Морфий больше не действует. Всю жизнь я только работал, и делал это в одиночестве, поэтому у меня нет ни детей, ни наследников.