Книга Два мужа для ведьмы , страница 42 – Любовь Сладкая

— Но я ничего не понимаю… Я не помню… — словно стряхивая из себя оцепенение, бормотал парень. — Разве я мог? Что со мной? Где я?

— Я тоже не до конца понимаю, — сказала я, — что, по сути, все это значит, но я только что сняла из тебя проклятие, у меня это получилось, а значит, все уже позади.

— А какое проклятие было наложено?

— Магический манкурт…

— Что это?

— Ты стал марионеткой в руках высших сил, пользующихся исключительно черной магией, ты умножал зло… — вспоминала я прочитанное мною из книги, — фактически ты был зомби.

— Но я же жил жизнью обычного человека, — возразил любовник моей мамы. — И ничего такого, по сути, не делал…

— Ты не замечал, — поправила его я. — Да, в повседневности ты вел себя, вроде бы нормально, вот только результат твоих деяний изо дня в день становился бы все более противоречивым, а последствия — обособленность, разруха, предательство, смерть… В определенный же, нужный для них момент, темные лорды и вовсе стирали твою память, превращая в злобное оружие своих деяний. И ты становился иной личностью: тебе давали в руки яд — и ты шел уничтожать безвинных, понимаешь?

— И что, я мог бы убить тебя?

— Я не знаю, что плохого сделал барон Экберт де Суарже, мой покойный муж. Но он ведь состоял в Высшем совете магии, и поэтому, возможно, перешел кому-то дорогу, или это происки конкурентов свели его в могилу. Но, что несомненно, ты напрямую причастен к его смерти. Хоть и недобровольно, но это ты убил его.

— Нет, это сон… — щипая себя за руку, шептал Серж. — Ведь это только сон, да, Милена?

— Возможно, что для тебя оно так и будет. Ведь былого не воротишь, а что сотворено, то не по твоей доброй воле. Так что, дорогой мой будущий отчим, сейчас я еще немного над тобой поколдую, чтобы ты не сошел с ума, мразь такая… — прошипела я, зная, что и эти слова останутся в его памяти лишь как фрагмент из сна — кошмара, в который я попытаюсь преобразовать прожитую им только что реальность.

Через несколько минут Серж уже громко храпел, лежа в ведьминой избушке прямо под столом, под голову, вместо подушки, я подложила ему мешок с сеном.

Управившись с запланированной работой — отдав безутешному мужу талисман для его жены, я заперла дверь на засов и еще час готовила обпойное зелье, потом плела защитный оберег для Сержа.

Наконец доколдовала парня. Потом, надев Ковальскому на шею оберег и усадив на лошадь, я ударила ее заговоренной плеткой по крупу, заставив понести своего хозяина точно по адресу — к себе домой. Сама же поспешила возвратиться в свой замок, чтобы тем же утром отправиться в гости к маменьке — мне ведь нужно было довести начатое дело до конца — завершить очистительный ритуал.

* * *

— Я поеду с вами, — как только я сообщила виконту Раулю о своем решении, подхватился он.

— Нет, — я резко остановила его порыв, подняв вверх правую руку, на ладони которой четко отпечатался круг с куриной лапкой — последствия ожога. — Мне необходимо самой решить некоторые проблемы. Вы же, дорогой друг, нужны здесь.

— В какой же роли? — виконт нахмурил брови, ожидая, по-видимому, какого-то подвоха.

— В роли моего жениха, будущего мужа, а также… опекуна моего сына, вас это устраивает?

— Вполне, вот только…

— Вот только что? — я сузила глаза, решив быть настойчивой до конца: наконец-то во мне проснулась взрослая женщина, умеющая принимать решения сама и действовать согласно своей воле.

— Я буду беспокоиться, и если вы, Милена, не возвратитесь домой через… два дня, то я…

— Три дня, три, — этой фразой я поставила точку в нашем разговоре. Затем поднялась и, приказав подать карету, в сопровождении камеристки ушла в свои покои, чтобы готовиться в дорогу.

С собой я, конечно же, взяла несколько необходимых мне предметов: два пучка трав, мешочек с пеплом из ведьмовской печи и платок, который каждый раз набрасывала на голову после того, как переступала порог избушки. А еще я одела на свою кисть браслет (сшитый мной из полотна и расчерченный при помощи острого уголька несколькими магическими символами), который мне необходимо было закончить в дороге.

Попрощавшись со всеми и сев в карету, первым же делом, после того как кони тронулись, я сняла с руки браслет и, положив его на колени, вытащила из корзинки для рукоделия иглу и несколько мотков шелковых нитей. А затем, превозмогая тряску, я принялась зашивать узоры разными цветами, чтобы в конечно счете получился оберег, обладающий мощной силой защиты. Я понимала, что поначалу маменька откажется мне верить, но что поделать, я должна была попытаться вернуть ее к нормальному состоянию.

* * *

И вот карета остановилась у крыльца. Открыв дверцу, я позволила подбежавшему дворецкому подать мне руку.

— Как дела? — спросила я мужчину, которого знала с детства.

— Маменьке вашей нездоровится, — печально выдохнул он.

— И давно?

— Вот пошли вторые сутки…

— Понятно, значит, тем лучше, не нужно будет ничего придумывать, — прошептала я про себя, но мажордом услышал.

— Простите, но… Вас что, радует нездоровье матушки? — на правах приближенного, давнего знакомого и преданного слуги вслух удивился старик. — Вы сильно изменились, госпожа, и не только внешне… как не прискорбно мне это говорить.

— Нет, ты ошибаешься, — улыбнулась я в ответ, — напротив. Я поэтому и приехала, чтобы излечить свою матушку от опасной болезни.

— А отчего же радуетесь? — дворецкий посмотрел на меня с сомнением.

— Радуюсь потому, что успела вовремя. И еще: что никто теперь не воспрепятствует моим действиям, так как процесс налицо.

— И что же, вы привезли с собою лекаря? — провожая меня до двери, все никак не мог успокоиться старик.

— Нет, сама буду лечить.

— Но, позвольте… У вашей матушки уже был лекарь, и он прописал ей микстуру, так что…

— Все, я больше не нуждаюсь в твоих наставлениях, уважаемый, — резко перебила я бормотание навязчивого слуги, войдя в роль взрослой женщины. — Уходи и не мешай мне.

— Слушаюсь… — и он, покорно согнув голову, удалился. Я же, напротив, еще выше задрала подбородок вверх и, снова водрузив на лицо уверенную улыбку ведьмы, пошла прямо в покои моей матушки.

* * *

Та стонала, лежа на многочисленных перинах и укрытая кучей одеял. В комнате были зашторены все окна, и только единственная свечка немного освещала затхлое пространство.

— Это ты, Милена? — простонала маменька, как только я сделала несколько шагов в ее сторону.

— Да, я.

— Вот, а я умираю, видишь? — и, блеснув в тусклом свете свечи, по ее щеке скатилась слеза. — Слава богу, ты поспела вовремя…

— Нет, не умираешь, — резко отбросив в сторону одно из одеял, я сразу же схватилась пальцами за следующее. — Я приехала не на похороны, а чтобы спасти тебя.