Онлайн книга «Камень Дуччо»
|
Микеланджело одолевали горькие мысли. В далеком будущем паломники придут посмотреть на его Пьету и с удивлением прочтут диковинное имя, высеченное на ленте, пересекающей грудь Мадонны. – Кто он, этот мастер, которого хватило всего на одну скульптуру? – будут спрашивать они. История не сохранит его имени, оно изгладится из памяти людской, бесследно исчезнет, словно песчинка в водном потоке. – Синьор Микеланджело? Он вздрогнул, рука с сангиной дернулась, оставив на рисунке непрошеную закорючку. – Я работаю, – сквозь зубы процедил он какому-то молодцу, который склонился к нему. – Я гонец от соборной Управы, – в доказательство своего официального положения парень показал печать. Микеланджело скомкал испорченный рисунок и бросил в огонь. – И что они хотят? – Вас просят сейчас же явиться в Собор. По шее Микеланджело побежали противные мурашки. Мысли одна страшнее другой замелькали в голове. Что они собираются сделать с ним? Наложить на него штраф за то, что работа не двигается? Но у него нет ни гроша. Он никогда не выплатит штраф. А вдруг его бросят в Барджелло и снова подвергнут пыткам, как тогда? Или приговорят к сожжению на кресте за измену? – Мне надо зайти домой. – Он встал и подобрал с земли свою кожаную суму. – Переодеться там, привести себя в порядок. Если удастся выбраться со двора, у него появится шанс сбежать. Он может вернуться в Рим, перебраться на время в Сиену или затаиться где-нибудь за городом и переждать, пока уляжется шум, пока город не забудет о его существовании и об этом немом мраморе… – Мне велено немедленно привести вас. Микеланджело думал: не задать ли ему стрекача? Он наверняка сможет убежать от этого тщедушного малого. Правда, в случае побега Управа обрушит свой гнев на его семью и заставит родных платить за его прегрешения. Нет, он должен сам предстать перед ними и выслушать обвинения. Он бросил в огонь все зарисовки, сделанные сегодня, и покорно пошел за посланцем Управы – навстречу судьбе. Микеланджело с детства регулярно посещал службы в кафедральном соборе Санта-Мария-дель-Фьоре, но не уставал восхищаться его красотой. Если смотреть на собор снаружи – самым впечатляющим в его облике был величавый купол, внутри же воображение поражали высокие стрельчатые арки и огромные размеры сильно вытянутого в длину центрального нефа, затопленного светом, который лился из витражных окон. «Так, наверное, и выглядит рай», – подумал Микеланджело, когда за ним закрылась дверь. На другом конце нефа возле алтаря собрались Джузеппе Вителли, члены Синьории, несколько старшин цеха шерстяников и какие-то другие важные персоны. Микеланджело зашагал к ним; звук ступающих по мраморным плитам тяжелых башмаков отдавался гулким эхом под высокими сводами. Наконец он пересек неф и подошел к собранию, испытывая облегчение от того, что его неуклюжие шаги больше не нарушают благоговейной тишины Собора. Среди собравшихся он не увидел ни одного приветливого лица. – Буонарроти. – Джузеппе Вителли поднялся на несколько ступенек перед алтарем, как священник, приготовившийся служить мессу. – Мы позвали тебя, потому что мы, Собор, город и цех шерстяников, в кои-то веки пришли к общему мнению. У Микеланджело перехватило горло, и, не в силах выдавить из себя хоть звук, он кивнул. – Мы решили… – Джузеппе сделал паузу, поправил распятие на алтаре. – Мы отказываемся от Геракла. Микеланджело открыл было рот, чтобы разразиться пламенной речью в защиту своей статуи, но присущий ему кураж внезапно покинул его. Он застыл как истукан. Вот оно. Сейчас они его уволят. Отберут заказ и передадут мрамор Леонардо. А тот изваяет им свое безобразное чудище – плюющегося огнем дракона, место которому разве что в балагане. Микеланджело же, словно лев сражавшийся с родными, коллегами и судьями за право принять эту работу, приползет домой, как побитый пес, и покроет свой род позором бесчестья. – Мы решили, что языческому символу негоже украшать наш собор. Нам нужен традиционный библейский герой, – продолжил Джузеппе. Библейский герой? Значит, о драконе Леонардо речи не идет. – Мы считаем, что нашему городу самое время обзавестись еще одним… – Джузеппе снова тянул паузу, будто не решаясь озвучить свою идею. Собравшиеся ободряли его кивками. – Давидом. Слово упало в торжественной тишине, словно тяжелый камень. Еще один Давид? В смятении Микеланджело засунул руки в карманы, надеясь ощутить под пальцами успокоительный бархат мраморной пыли. Но карманы пусты. Не могут же они всерьез предложить ему… – Простите, еще одним кем? – Нам нужен юный пастух по имени Давид, который поверг великана Голиафа, – уже более уверенно пояснил Джузеппе. Микеланджело с недоверием переводил взгляд с одного лица на другое, стараясь хотя бы на каком-то из них уловить тень улыбки. Они что, вздумали посмеяться над ним? – Но достоянием Флоренции уже и так являются две знаменитейшие статуи Давида работы двоих величайших художников… – А нам нужен еще один. – Но мне никогда не превзойти Давидов, изваянных Верроккио и Донателло, и вам это прекрасно известно. – От волнения голос Микеланджело звучал громче и резче, чем ему хотелось бы. Усилием воли он обуздал чувства и следующие слова произнес тише: – Послушайте, синьоры, я задумал статую героя, совершенного в своей физической красоте и мощи, истинного титана, олицетворяющего преемственность искусства современного и античного. А пастушок Давид – безусый юнец, не познавший своей силы, изнеженный, слабый, низкорослый. Ребенок. Сколько лет я работал в Риме, но и там ни разу не видел, чтобы античная статуя героизировала мальчишку. – Статуя библейского героя будет воздавать славу Господу, – заметил Джузеппе. – Я не меньше вашего желаю воздать Господу славу. – Микеланджело вызывающе скрестил руки на груди. – И если мы заодно, давайте искать компромисс. Не лучше ли выбрать другого библейского героя? Может, подошел бы святой Матфей? Или святой Георгий? Или, может быть, Моисей? «Господи, да любой, кто находится в возрасте зрелого мужчины», – подумал Микеланджело. – Нет. Бесповоротно нет. Это должен быть Давид. – Но почему? Джузеппе вдруг отвел глаза. – Синьор Вителли, так почему же? – Микеланджело шагнул к нему. – Или это не ваша идея? Это придумал кто-то другой? Джузеппе переминался с ноги на ногу. – И кто же? – Я, – выступил вперед какой-то незнакомец. На вид ему было чуть больше тридцати. Его необычайно бледная кожа отливала болезненной синевой, двигался он медленно и уверенно – как человек, привыкший вольно распоряжаться своим временем. Джузеппе Вителли сделал учтивый жест в сторону незнакомца и представил его: |