Онлайн книга «Миллион мелких осколков»
|
Спасибо. Я не способен на такое. Я не поехал бы за ней, я не пошел бы на этот автовокзал, и уж точно меня и черт не затащил бы в тот притон. Почему ты это говоришь? Ты рисковал своей жизнью вчера вечером, и гораздо больше, чем сам догадываешься, ради того, чтобы спасти человека. Я спасаю людей, по крайней мере пытаюсь, но делаю это в специальных условиях, под защитой системы, которая исключает какой-либо риск для меня. Я не знаю, что ты видел прошлой ночью, с кем общался, но могу себе представить, на что это похоже, и понимаю, как это было непросто. Не думаю, что я способен на это. Я полагаю, ты рисковал своим местом, когда поехал за мной. Может быть, но ты рисковал жизнью, по сравнению с этим рискнуть работой – не такой уж большой риск. Это большой риск, и я тебе благодарен за это. Я перед тобой в долгу. У меня к тебе две просьбы. Какие? Я все же не хотел бы вылететь с работы из-за тебя. Я знаю, что для этого мне придется приложить усилия, но и ты постарайся, прошу тебя. Я улыбаюсь. Нет проблем. А еще что? Вчера вечером ты сказал, что докажешь мою неправоту. И? Так сделай это. Докажи, что я не прав. Я улыбаюсь. Уж постараюсь, будь спокоен. Он смотрит мне в глаза. Мало постараться. Сделай. Я тоже смотрю ему в глаза, киваю. Хорошо. Он поднимается. Так по рукам. Я поднимаюсь. По рукам. Мы протягиваем друг другу руки, крепко пожимаем их, глядя друг другу в глаза, это признание взаимного уважения. Я говорю. Можно спросить, как она себя чувствует? Все в порядке. А дальше что? Сегодняшний день она проведет в терапевтическом отделении. Потом вернется к своей программе, будет проходить ее сначала. Мы пытаемся связаться с ее бабушкой, потому что по нашему Уставу, если пациент сбегает, а потом возвращается, следующий срок пребывания нужно оплачивать заново. Тебе по-прежнему запрещено общаться с ней, но, если хочешь, я буду давать тебе сводки о ее самочувствии. Хочу. Считай, что это первая сводка. Если увидишь ее, скажи, что я люблю ее. Он улыбается. Хорошо. Спасибо. Тебе пора в отделение. Хорошо. Если что-нибудь понадобится, обращайся. Хорошо. Спасибо. Он кивает. И тебе спасибо. Я выхожу из кабинета. Иду по короткому коридору, возвращаюсь в отделение. Групповая сессия закончена, все направляются в столовую на обед. Я догоняю Леонарда с Майлзом, и мы идем в столовую вместе. По дороге они спрашивают меня, где я пропадал, я рассказываю, они ошеломлены. И поведением Лилли, и моим поведением, и поведением Линкольна с Хэнком. Их поражает все – что она сбежала, что я ее нашел, что Линкольн с Хэнком мне помогали. Спрашивают меня, трудно ли было, я говорю – да. Спрашивают, поступил бы я так же снова, и я говорю – да, и ради вас обоих тоже поступил бы так же. Пока мы выбираем еду – сегодня главное блюдо рис по-испански со свиной котлетой, – они расспрашивают, как дела у Лилли, что ее дальше ждет. Я рассказываю, умалчиваю только про деньги, потому что это не к месту. Они говорят, чтобы я дал им знать, если потребуется помощь. Я благодарю их. Мы садимся за стол в углу зала с Тедом и Матти. Перед Матти лежит стопка газет, он ищет в них статьи о сегодняшнем матче. Большинство газет предрекают победу более тяжелому боксеру, а Матти по-прежнему считает, что он проиграет. Чтение статей он сопровождает комментариями об авторах, почти все ему знакомы по тем временам, когда он сам выступал на ринге, а тех журналистов, с кем не согласен, он называет «давнюками на букву г», «чудаками на букву м» и «фуесосами на букву х». Мы понимаем, что это часть объявленной им борьбы с привычкой сквернословить, и смеемся. Леонард спрашивает, почему бы ему не выражаться по-человечески, и Матти говорит, что он уже три дня как не осквернял свой язык этими богомерзкими словами и не собирается это делать из-за какого-то фуевого матча. После обеда идем на лекцию. Играем в карты на заднем ряду. Леонард выигрывает все деньги, но после игры раздает их нам обратно. Когда мы расходимся после лекции, я замечаю Кена, он стоит у двери с Рэндаллом, адвокатом, который занимается моими делами. Я смотрю на Рэндалла, говорю. Есть новости? Мы можем поговорить в кабинете у Кена? Да, отвечаю я, и мы идем в кабинет Кена. С каждым шагом мои ноги наливаются свинцом, дурное предчувствие овладевает мной. Я вглядываюсь в лица Кена и Рэндалла в надежде отыскать хоть какой-то намек на уготованную мне судьбу, но напрасно. Мы идем, ноги мои все тяжелее, предчувствие все сильнее. Такое состояние, будто меня ведут не в кабинет Кена, а прямо в тюремную камеру. Кен открывает дверь, садится за стол, мы с Рэндаллом напротив. Рэндалл держит на коленях папку с бумагами, открывает ее, смотрит на меня и улыбается. Я жду самого худшего, поэтому его улыбка раздражает меня. Он говорит. Я, конечно, не рассчитываю на ответ, но буду всю жизнь жалеть, если не задам этот вопрос. Он делает паузу словно в ожидании ответа, я смотрю на него со страхом и раздражением, мне хочется, чтобы он скорее разогнал туман неопределенности. Он снова улыбается. Кто они, твои друзья? Чего? Кто тебе помог? Понятия не имею, о чем вы. Он смеется. Скажи по секрету. Я начинаю не на шутку злиться. Понятия не имею, о чем вы, черт подери. Говорит Кен. Успокойся, Джеймс. Да объясните уже, в чем дело, черт подери. Рэндалл смотрит на меня. Сегодня утром мы получили предложение из Огайо. От трех до шести месяцев в окружной тюрьме с последующим трехлетним испытательным сроком. Уголовные преступления заменены на административные правонарушения, а если ты выдержишь испытательный срок, то судимость будет снята. Я улыбаюсь. Очуметь можно! Он кивает. Ты совершенно прав. Очуметь можно. Я смеюсь. Как это вышло? Прокурор сообщил, что у них возник ряд проблем с доказательной базой, по некоторым пунктам обвинения недостает доказательств, к тому же им кое-кто позвонил и поручился за тебя. Я надавил, чтобы узнать подробности, но он ушел от разговора. |