Книга Беспокойные, страница 48 – Лиза Ко

– Тебя волнует только твоя крутизна, чтобы ты всем нравился.

Роланд оторопел – как в тот раз, когда они шли через Вашингтон-Сквейр-парк и ему на плечо насрал голубь.

– А тебя нет, что ли? Брось ты. Я же помочь тебе хочу.

– Помочь?

– Я мог бы взять в группу любого. Будто в городе нет нормальных гитаристов. Но тебе же нужен был повод убраться с севера.

Дэниэл толкнул ногой пустую чашку кофе.

– Это что еще за благотворительность?

– Ты нравишься всем, кроме себя самого, – сказал Роланд. – Ты знаешь, сколько раз я пел на сцене? И каждый раз я на нервах. Один раз меня стошнило в туалете перед саундчеком.

Подбородок Роланда скакал, когда он говорил, – рудиментарная черточка из детства, – и в Дэниэле промелькнула утраченная симпатия к молодому Роланду из школьных времен. Он не мог подвести лучшего друга.

– Короче, играем с Ясмин 1 мая – считай, на разогреве, – а потом наш большой концерт 15 мая, где будет Хатч. Две недели на всё про всё.

– Стой, – сказал Дэниэл, – это какой день?

– Понедельник.

– Нет, я про сегодня. – Он посмотрел на телефоне. Двадцать седьмое апреля. Час назад был пропущенный звонок от человека, о котором он думал. – Погоди, я сейчас вернусь.

Он пробрался через лабиринт коридоров, мимо кухни, где краем глаза заметил залитую песто и кровью стойку, Софи и Тэда, забинтовывавшего руку парню, и нашел дверь, которая выходила на гравийную стоянку. Ночь была прохладной, над пластиковым сайдингом дома светила долька луны. Он разблокировал телефон и набрал номер «Мама и папа».

Он был рад, что ответила Кэй, а не Питер.

– Мам, – сказал он. – С днем рождения.

– Я тебе звонила, но не оставила сообщения.

– Знаю, видел.

– Твой отец об этом ничего не знает – и я ему не скажу, – но я разговаривала с деканом в Карлоу, и она готова с тобой встретиться. Ты всё еще можешь поступить до осени.

– Подожди…

– Она сказала встретиться с ней через две недели, в пятницу 15 мая. Тебе надо быть здесь с утра.

– Я не знаю… А как папа? Что делаете на твой день рождения? Он устроил поиск сокровищ?

– У нас всё хорошо. Искали этим утром. Первая подсказка пришла по почте – он положил ее в конверт от счета! Потом мне пришлось пройти всю улицу и искать подсказку в тюльпанах Лоутонов. Теперь он готовит мне ужин.

– Скажи ему, что я это несерьезно, с тем сочинением.

Он услышал, как кричит Питер: «Милая?» – и Кэй сказала, что ей пора.

Первого мая, за две недели до большого концерта, Psychic Hearts отыграли несколько песен на уличной площадке под скоростной магистралью Бруклин-Квинс, на разогреве для Ясмин. Дэниэл пригласил Майкла, и тот потом подошел и прокричал: «Это было офигительно!» Роланд, Нейт и Хавьер оглянулись – к Дэниэлу на концерты никогда не приходили друзья.

Он представил Майкла как двоюродного брата, и Майкл протянул руку. Роланд пожал, а Нейт и Хавьер просто кивнули и продолжили свой разговор.

– Вы отожгли, – сказал Майкл.

– Спасибо, что пришел, – сказал Дэниэл.

Майкл взглянул на Роланда:

– Как вы познакомились?

Роланд поднял брови.

– Да мы как бы росли вместе? Дэниэл – мой лучший друг.

– Мы тоже росли вместе, – сказал Майкл. – Когда жили в Бронксе.

– Ты жил в Бронксе?

– Несколько лет, – ответил Дэниэл.

– И ваши мамы – твоя родная мама – они были сестры?

– Что-то в этом роде. Очень близки.

– Ты с ней уже разговаривал? – спросил Майкл.

– Оставил сообщение, но она еще не перезванивала.

– Погоди, – сказал Роланд, – ты звонил маме?

– Я узнал ее телефон от Леона. Дяди Майкла.

– Может, номер не тот, – сказал Майкл. – Он ведь уже давний.

– Автоответчик был ее. Я узнал голос.

– Ну и пошла она, – сказал Роланд.

У Майкла отпала челюсть.

– Прошу прощения?

– Прости, я знаю, это твоя родная мама и всё такое, но если она не хочет с тобой разговаривать – ей же хуже. Я говорил: если позвонишь – пожалеешь.

– Ты говорил ему не звонить собственной матери?

Роланд пригладил волосы.

– Она не его мать.

– Она моя мать, – сказал Дэниэл.

– Она же тебя не растила. В смысле, я никогда не знал папу – ну и хрен бы с ним, понимаешь?

– Я тоже не знал папу, – сказал Майкл. – Но Деминь – в смысле, Дэниэл, – он же маму знал очень хорошо.

– Ладно, делай что хочешь, – ответил Роланд.

Майкл раскраснелся.

– Он и так делает что хочет.

– Ну, Кэй тоже моя мама, – сказал Дэниэл. Ему бы хотелось быть круче; ему бы хотелось наплевать и забыть. Но он был как Майкл – очевидный, прозрачный. Он спросил Майкла, не хочет ли тот присоединиться к ним в баре поблизости, а когда тот отказался, потому что завтра рано утром у него пары, Дэниэл почувствовал облегчение.

– Здорово было наконец увидеть тебя в деле, – сказал Майкл. – Серьезно, вы зажгли. Круче Maroon 5. – Уходя, он добавил: – Приятно познакомиться, Роланд.

– И мне, – ответил тот.

Когда Майкл скрылся за углом, Нейт и Хавьер расхохотались.

– Он сказал Maroon 5? – фыркнул Нейт. – Эй, Роланд, а ты у нас, значит, Адам Левин?

– Заткнись, Нейт, – сказал Дэниэл.

В Потсдаме ему никогда не нравились вечеринки – он всегда думал, что должен быть в месте покруче, поинтереснее, с друзьями покруче и поинтереснее. Теперь его вроде бы окружали крутые люди, и все-таки неуловимое ощущение удовлетворения – любви? – так и не возникло.

После концерта он пошел домой один, оставив Роланда в баре с его друзьями. С тех пор как Дэниэл доказал, что умеет играть, Нейт развернулся на сто восемьдесят – больше не забывал его имя, слушал, когда он говорил. Но Дэниэла не тянуло общаться с людьми, которые притворялись друзьями, только когда это выгодно в социальном плане, которые в упор не видели Майкла так же, как два месяца назад – его самого. С ними Дэниэл был подопечным благотворителя Роланда и парнем на заднем плане фотографии Хавьера, но Майкл – Майкл предан ему всегда.

Может, его мать занята, или уехала туда, где не ловят телефоны, или потеряла мобильник, или разбила и теперь покупала новый. Может, у него такой плохой китайский, что она его даже не узнала, – хоть он и назвал свое имя и два раза повторил телефонный номер. Может, его речь испортилась после долгого простоя – и слова, которые казались терпимыми для продавцов овощей и фруктов, на самом деле были тарабарщиной, неязыком, гортанным бредом. А может, она притворилась, что не поняла.