Онлайн книга «Беспокойные»
|
Она прикоснулась к его щеке. Просто коснулась. Ладонь у нее была теплая, и он не мог сдвинуться. Будто если он шелохнется, то под ними разверзнется земля. Когда она убрала ладонь, на коже осталось теплое пятнышко. «Я здесь, мама», – сказал он, и она ответила долгим вздохом. Они гуляли по старому хутону, бродили по Запретному городу, где одно здание чудеснее и страшнее другого. День шел, но мать не выказывала признаков нетерпения, не вела себя так, будто торопится вернуться в отель. Но, когда он говорил о Бронксе даже самые невинные пустяки – помнишь Томми? Миссис Джонсон? Продуктовый магазин, 4-й поезд? – или упоминал Леона, Вивиан и Майкла, она меняла тему, возвращала их в настоящее, рассказывала о Пекине, архитектуре, образовании. На ужин они ели жареную утку в дорогом ресторане с плотными белыми скатертями, и он наелся до отвала, чем очень ее порадовал. Когда они вернулись в «Парк-отель», было уже девять. Номер матери находился на пятом этаже – на двоих, как у него в Фучжоу, но чище и не такой обшарпанный. Он принял душ, пока она писала письма с ноутбука, и, вытершись и почистив зубы, он изучил свое отражение в зеркале ванной. Перед уходом он с ней сфотографируется, для доказательства. Она сидела на кровати в пижаме, снимала макияж ваткой. – У каждого своя большая кровать. Совсем не так, как мы спали в Нью-Йорке. Я часто говорю, что не смогу снова жить так же, но мы же не считали себя нищими, да? – Мы и не были нищими. – Он расстегнул рюкзак и достал старый снимок из Саут-Стрит-Сипорта. – Хотел тебе показать. Мать взяла фотографию за уголки. – Где ты ее нашел? – У Кэй. Моей приемной матери. – А у нее она откуда? – Думаю, от Вивиан. Мать не отводила глаз от фотографии. – Ты еще такой маленький. И смотри, какая я была молодая. Он должен был спросить. Так поздно ночью она уже не выгонит его из отеля. Он выдавил первые предложения, которые пришли ему в голову: – Ты больше не хотела со мной общаться? Тебя это устраивало? Она вернула фотографию. – Я не знала, захочешь ли ты со мной разговаривать после всего, что я сделала. – Конечно, захотел бы. Я же первый тебе позвонил, забыла? И перезвонил. Два раза. – В последнем сообщении ты сказал никогда тебе больше не звонить. Его лицо запылало. – Я не хотел. Я сгоряча. Она отмахнулась, обрывая его. – Ты был прав, когда сказал, что я не могу делать вид, будто ни в чем не виновата. Она ушла в ванную, потом вернулась в постель. Было поздно. Завтра в восемь утра у нее собрание с учителями на конференции, а после этого она оставит его. В любой момент она могла выключить свет – и он уже никогда не узнает, что случилось. Он залез под одеяло, но сидел, а не ложился. Мать проверила, что жалюзи опущены, шторы задвинуты. Достала из сумки маску для сна с розовой подкладкой. – Я не могу уснуть со светом, так что, если пока не ложишься, я подожду. Тогда он не будет ложиться столько, сколько нужно. – Не помню за тобой такого в Нью-Йорке. Мы всегда спали с незашторенными окнами. Она откупорила флакон с таблетками. – Мне снятся кошмары, – сказала она. – Однажды Ён встал в туалет и забыл выключить свет в коридоре, и я проснулась в криках. Тогда он тоже закричал, потому что услышал меня, и мы оба друг друга испугали. Даже смешно. Смешным это не казалось. – Часто снятся кошмары? – Если принимать лекарства, то всё в порядке. – Она вытряхнула таблетку и потянулась за стаканом воды. – Они помогают мне спать. – Подожди, – сказал он. – Можешь пока не принимать? Подожди, пожалуйста. Она помедлила, потом вернула таблетку во флакон. – Но всё равно должно быть темно. – Она щелкнула выключателем рядом с кроватью, так что теперь номер освещала только лампа рядом с ним. – В Ардсливиле свет горел всё время, собаки будили посреди ночи. Невозможно уснуть. – Ардсливиль. Это… – Лагерь. Так назывался лагерь. По спине пробежал холодок. Он смотрел на картину на стене – репродукцию с тем же озером, которое они посещали сегодня. – Расскажи мне. Она нервно рассмеялась: – Не могу. – Я просто буду тихо слушать. Обещаю. – Не могу, Деминь. Это слишком, я не хочу, чтобы ты знал. – Я хочу знать правду. Как ты сюда попала? Что с тобой случилось в тот день, когда ты пошла на работу? Пожалуйста, я заслуживаю знать. Она положила голову на руки. – Приехал фургон. Устроили облаву на маникюрный салон. Он наклонился вперед, задержал дыхание. – Телефонов там не было, невозможно ни с кем связаться. Потом меня выслали в Фучжоу. Я уже была другой. – она замолкла. – Если я расскажу, ты не поймешь. – Пожалуйста, попробуй. – Он дотронулся до деревянного изголовья за спиной. Он был в Пекине, Китай. Нью-Йорк, Риджборо и Дэниэл Уилкинсон отвалились, и мир состоял только из него и его матери, их голосов в номере отеля. Она рассказала, что помнила людную комнату, где смотрела на цифры на телефоне. – В Ардсливиле? – Нет, это еще было в Нью-Йорке. 17 В фургоне, на котором меня увезли из салона, не было окон, так что я не представляла, пять кварталов мы проехали или пятьдесят. Я не видела других женщин из «Привет, красотка» – только кричащих незнакомцев, офицеров в форме. Один дал мне телефон и сказал, что можно позвонить. Палец завис над кнопками, и я попыталась вспомнить номер Леона: 347 – в этом я была уверена. 453-86-85. Или 435? 8568? 445? Его номер был сохранен у меня на телефоне, но он остался в сумке. – Где моя сумка? – спросила я по-английски. Офицер не ответил. Я набрала 347-453-86-85. Услышала гудки. Леон мог быть на работе, но тогда я оставлю сообщение. Гудки все не кончались. Автоответчик не включился, и я попробовала набрать опять. 347-435-86-85. Два гудка – и человек, который ответил, был не Леоном. Я попросила Леона, но мне ответили что-то на другом языке. Офицер потянулся за телефоном. – Только один звонок. Я не обратила внимания и набрала опять. 347-453-86-58. Через несколько гудков включилась запись – компьютерная, которая повторила номер и попросила оставить сообщение после сигнала. У Леона был другой автоответчик, но я быстро заговорила. «Это Звездочка. Нас в салоне арестовала полиция. Я не знаю, куда мы едем, узнай и забери меня. Быстрей». |