Книга Очкарик, страница 44 – Катажина Бонда

— Может, у нее фингал под глазом, за опоздание.

— Тем более надо присмотреться к ней поближе, — пробормотала Кристина и послала улыбку Алине Гриц, директору хайнувской библиотеки.

— Хочешь, чтобы я провел личный досмотр?

— Если будет необходимость, я сама это сделаю.

Холодный поклон владельцу похоронной конторы. Бдительный взгляд в ответ. Потом мясник, несколько врачей. Председатель союза молодежи. Воспитатель детского сада.

— У нас в городе профайлер. — Джа-Джа резко сменил тему. — Я уже говорил с ней.

— Кто? — от неожиданности Романовская не ответила на приветствие воспитателя их сына.

— Кароль вчера задержал подозрительную женщину. Фамилия — Залусская. Следственный психолог, криминолог.

— Фамилия как бы наша.

— Она нездешняя. Приехала с побережья. К тому же рыжая, как белка.

Романовская смерила Джа-Джу пристальным взглядом.

— Рыжая, — значительно подчеркнула она. — Бойся рыжих и косых? Это же не значит, что следует ждать от нее подлянки?

— Голову на отсечение дать не могу, — засмеялся Джа-Джа.

— В чем провинилась?

— Потом расскажу, — отрезал он. — Неплохой спектакль был. Она ищет Доктора Смерть.

— Прекрати. Еще Сачко услышит, — прошипела Романовская и огляделась. — Что-то его нет. Интересно. Это же сиамские братья. Это он обеспечил женишку невиновность после исчезновения Ларисы. В чем там дело с этой криминалисткой?

— Я обещал, что помогу ей. И тогда… — Он сделал паузу, словно готовясь преподнести сюрприз.

— Что?

— Она умеет искать трупы.

— Ну и?..

— Нам не придется привлекать область. Конечно, пусть приедут, сделают то, что обязаны по протоколу. Но если они не дадут денег на профайлера, у нас будет свой. Причем за спасибо.

— Джа-Джа! — возмутилась Кристина. — Это недопустимо. Я против того, чтобы ты вербовал людей без согласования со мной.

— Так вот я и согласовываю.

— Ты должен был сказать мне раньше.

— Я же знаю, что бы ты сказала. Нет.

Потом он наклонился к лицу Кристины так близко, что она почувствовала его не очень свежее дыхание, и взял ее за плечи.

— Слушай, Крыська. Эту бабу аж прет. Она хочет действовать. Волчица-одиночка. Достаточно будет просто не мешать ей. Дадим пару зацепок, подбросим адресок, подведем к главному свидетелю. А докторишка здесь, да?

— Я его не видела.

— А я видел. Он был с той расфуфыренной лялей с мозгом Эйнштейна. Ни за что не поверю, что они не спят вместе. Видела, как она оделась?

— Ты обознался, Сачко здесь нет.

— Есть, нет, какая разница? Залусская сама его найдет. А потом в качестве реванша займется нашими черепами. Найдет останки, на этом ее роль будет окончена. А пока то да сё, мы оформим дело и получим премию из области. — Он триумфально улыбнулся. — Она еще ничего не знает. Без тебя я не стал посвящать ее в подробности. Можешь быть спокойна, я не новичок в этом бизнесе. Так только, закинул удочку. Мы ничем не рискуем, она же чужая.

— Придумал, полюбуйтесь.

— Она у меня на крючке.

— Что за крючок?

— Управление транспортным средством без прав и техпаспорта. Отсутствие разрешения на оружие.

— Оружие?

— Во всяком случае, при себе разрешения у нее нет. Если упрется, то можно пришить еще угрозу жизни и здоровью. Я потихоньку проверил ее машину, пока Блажей притворялся дебилом. Протокол написан ин-бланко со вчерашней датой и ждет на твоем столе. Пока не зарегистрирован. Если что, в любой момент можно приобщить его к делу.

— Ты собираешься подставить ее?

— Если она нам поможет, то ни за что в жизни! Но береженого Бог бережет.

Романовская задумалась, глядя на бывшего из-под полуопущенных век.

— Значит, ты принял ее в моем кабинете и притворился боссом, — засмеялась Романовская. — Пойдем на улицу, поговорим. Я пока мало что понимаю.

— А что тут понимать? Любой мужик сразу бы понял. С бабами всегда так, — огрызнулся Джа-Джа, но тут же широко улыбнулся проходящему мимо них священнику, который уже успел сменить облачение на менее гламурное.

— Слава Господу, батюшка! Прекрасное венчание. Увидимся на банкете? — и ударил себя ребром ладони по шее.

— Ой, Франек, Франек! — Священник погрозил пальцем. Весь город знал, что не так давно у батюшки забрали права. Во время проверки алкотестером, духовник «надул» два промилле. Сейчас же он состроил мину святого или, как минимум, блаженного. — Сколько тебе лет?

— В два раза меньше, чем вам, батюшка.

Святой отец поспешил удалиться.

— Какое счастье, что мы развелись, — вздохнула Романовская. — Ты меня до могилы доведешь.

— Я? — Джа-Джа искренне удивился. — Это ты бойкотируешь все мои идеи.

— Скорее, торпедирую.

Церковь почти опустела. Еще немного — и их голоса начнут отзываться эхом. Кристина посмотрела на выход и знаком показала, что им пора выйти. Из-за разговора о профайлере она потеряла из виду молодых, которые уже стояли на улице и принимали поздравления. Невеста по-прежнему была замаскирована.

— Может, она не открывает лицо, потому что это не та баба, за которую ее все принимают? — пошутил Джа-Джа и громко рассмеялся, готовый к злобным замечаниям Романовской, но бывшая жена впервые взглянула на него одобрительно.

— Вот пойди и проверь. — Она ткнула ему пальцем в солнечное сплетение.

— Глупая. Я же пошутил.

— А я разрешу твоей Залусской заняться черепами, — произнесла начальница решительным тоном.

— Во-первых, она не моя, — начал Джа-Джа. — Я эту бабу не знаю. Во-вторых, я пока не уверен, что она согласится. А в-третьих, это идиотизм. Я просто прикололся.

Романовская схватила его за плечо.

— Я хочу знать, кто под вуалью. Может, это Дуня наконец затащила его в церковь? Я так часто о чем-нибудь тебя прошу? Будь мужиком!

— Идиотка! — Джа-Джа махнул рукой, но протиснулся сквозь толпу и встал в конце очереди желающих поздравить молодых.

В этот момент все расступились. К молодым приближалась неопрятная старуха. Алла ковыляла, опираясь на палку. Под другую руку ее поддерживала молодая белоруска в тяжелых ботинках. За бабкой шлейфом тянулся невыносимый запах. Люди потихоньку зажимали носы, отворачивались. Алла подошла к молодоженам, подняла фату и спряталась под ней, словно под епитрахилью священника во время исповеди.

— Она поцеловала ее в лоб, — удивлялись люди. — Что это значит?

— Изменник целует в щеку, любовник в губы, а родитель в лоб, — процитировал кто-то из толпы фрагмент белорусского народного эпоса. — Это благословение.