Книга Порочные, страница 39 – Мира Вольная

Я бы, наверное, застонала. Но мысль о том, что стон приведет к тому, что мне придется всплыть на поверхность, заставила сдержаться. И я лишь нырнула глубже.

За вещами вернусь позже.

Мне надо остыть, подумать и все взвесить.

Возможно… Возможно, я смогу помочь Артуру, только если заберу его в совет, в центр и свою лабораторию…

Здесь… здесь слишком много отвлекающих факторов и… болезненных воспоминаний.

Я вынырнула, отплевываясь, сориентировалась и поплыла к дальнему островку. Боль в ноге и боку заставляла почти скулить.

Вот так, Бартон. Получи по морде.

Отличное напоминание о том, что слова и обещания в этой стае всегда были лишь пустым звуком.

На берег я почти выползла, сил практически не осталось: течение и раны сделали свое дело. Упала на песок прямо возле воды и, раскинув руки, уставилась в темное небо. Улыбка змеей сверкала на губах, пока я пыталась отдышаться.

Все-таки мне удалось поплавать, пусть и не так, как я рассчитывала, но тем не менее.

Раны все еще кровоточили, причиняли боль.

Дура, Бартон. Наверняка занесла какую-нибудь гадость.

Я с трудом села, переждала головокружение и осмотрела то, что получилось осмотреть. Ну или попыталась. К сожалению, себя лечить я не могла. Может быть, никогда не смогу. Но на вид все выглядело куда как лучше, чем ощущалось.

Интересно, сарай все еще жив? Или подростки теперь используют что-то другое вместо него?

Я тяжело поднялась, ощущая каждую гудящую в теле мышцу, и еще раз внимательно огляделась, изменив зрение.

Остров выглядел так, будто тут давно никого не было: ни пустых бутылок из-под газировки и пива, ни оберток от шоколада и чипсов, ни следов кострищ.

С другой стороны, возможно, нынешнее тинейджеры гораздо сознательнее, чем были когда-то мы.

Мелкие острые камешки кололи обнаженные ступни, ветер заставил кожу покрыться мурашками, а я медленно брела от песчаной косы в сторону деревьев. Ощутимо шатало, и слегка кружилась голова. Неприятные ощущения — будто я слабая и беспомощная.

Я шла, цепляясь за деревья и ветки, изредка останавливаясь, чтобы отдышаться. Сырой воздух с озера пробирался под кожу, в кости и кровь.

Мне бы обернуться, конечно, но… Но сначала надо все-таки выяснить, цел ли сарай. Возможно, там найдется что-нибудь, чем можно перекусить. Охотиться я сейчас не в состоянии, да и не на кого тут, по сути, охотиться — остров слишком мал.

Трещали под ногами сухие ветки, царапали бедра и руки кусты, пружинила земля.

А я словно окунулась в детство.

Мне нравилась вода. Кажется, что плавать научилась даже раньше, чем впервые перекинулась. Я несколько раз даже переплывала озеро, чтобы побродить по другому берегу. То время в стае почему-то запомнилось как вечное лето с ярким, жарким солнцем, текущим по рукам мороженным, жареным маршмеллоу, и ветром в ушах, когда удавалось оторваться от учебников. Будто не было в том времени весны, осени и зимы. Только лето. Пахнущее травами, цветами, попкорном и яблоками в карамели. С потрескиванием костра и короткими, неумелыми гитарными переборами.

Лет до двенадцати я твердо была уверена, что об этом месте никто не знает, что я его полноправная хозяйка.

До того раза…

Я так разозлилась. На Марка, на Колина, на Крис. На всех. И по привычке удрала сюда, где могла ни на кого не оглядываясь, и ничего никому не объясняя просто побыть с собой наедине.

В тот день Колин сморозил что-то про то, что единственное, что мне удается превосходно — это осуждать других. Рыкнул после того, как у меня не получилось избавить его от раны, полученной в очередной стычке с городскими. Джефферсон, залатать которого у меня вышло полностью, просто стоял рядом и хохотал над остроумием волка. Я обозвала их придурками и свалила в закат, кипя от злости и несправедливых слов.

Что может быть больнее для девочки-перфекциониста, чем замечание о том, что у нее ничего не выходит? Что может быть обиднее, когда от парня, который ей нравится, вместо благодарности, она слышит издевательские смешки?

Я была маленькой и глупой, и слова тогда значили гораздо больше, чем сейчас. Хотя… и сейчас по-прежнему больно.

Я доплыла в тот раз до острова и точно так же, как и сегодня, просто повалилась на песок, все еще злясь, а поэтому бормоча себе под нос все ругательства, которые только знала. А знала я не так уж много. Двенадцать лет… Самым страшным словом было придурок.

— У кого-то плохой день? — раздался голос прямо над головой, заставив подскочить и обернуться. Сердце бухало в горле, а дыхание сбилось. Волку удалось меня здорово напугать.

Чуть дальше стоял Колдер. В шортах и растянутой майке, в кепке с Ванкувер Кэнакс, из-под которой выбивались вечно взлохмаченные черные волосы и которая скрывала от меня выражение его глаз.

— Что ты делаешь на моем острове? — нахмурилась я, тоже поднимаясь. Я и без того всегда ощущала себя самой мелкой в стае, а тут… Он стоит, я сижу. Нет уж, надо занять позицию выигрышнее. Хотелось отчего-то казаться сильнее.

— С чего это он твой? — хмыкнул пацан, подходя и останавливаясь рядом. Артур — ровесник Джефферсона. Вот только, если Маркус широкоплечий и… большой, то Колдер всегда был тощим. Костлявая жердь.

— Потому что, кроме меня, тут никого не бывает, — ответила, поправляя лямку от купальника, которая непонятно каким образом перекрутилась и неприятно впивалась в кожу плеча.

— Ну я-то здесь, — развел руками в стороны парень.

Я оглядела его еще раз внимательно с ног до головы, отметила сухую одежду и широкую улыбку. Колдер, в отличие от Маркуса, меня не раздражал. Арт всегда улыбался вот так, искренне, от уха до уха. По крайней мере, мне.

— Вижу, — буркнула, отворачиваясь к воде, намереваясь уплыть. — Прости, если помешала.

— Эй, принцесса, — окликнул меня парень, опуская руку на плечо. — Куда ты так торопишься? Я совершенно не против компании.

Остановиться меня заставила отнюдь не его рука. Остановиться меня заставило это обращение: «принцесса». Стайные с легкой подачи Джефферсона звали меня крыской, занудой и зацчкой. Да меня даже родители никогда не называли «принцессой».

Это было непонятно, странно.

— Тебе… — я нахмурилась, все еще не оборачиваясь. — У тебя что-то болит? Надо помочь? — и, не дав ему вставить и слова, протараторила, все-таки бросив взгляд через плечо, — Прости, ничего не выйдет, все силы ушли на твоего придурка-дружка.

— Эй-эй-эй, — Колдер замахал руками. — Потише, милая, я за тобой не успеваю. Почему ты решила, что мне нужна помощь? Неужели я так плохо выгляжу?

Я хмыкнула, все-таки поворачиваясь, снизу вверх смотря на парня. Все-таки он очень высокий, наверное, почти такой же высокий, как Марк.