Книга Порочные, страница 52 – Мира Вольная

Да твою-то мать!

Я подхватила с пола сумку и метнулась мимо все еще застывших мужиков в коридор, открыла первую попавшуюся дверь и тут же захлопнула за собой, вжавшись спиной. Руки тряслись, ампула несколько раз чуть не выскользнула из пальцев.

Нет!

Нет, нет, нет.

Этого не может быть. Я не хочу. Не хочу, черт возьми!

Игла вонзилась в бедро змеиным укусом, пластик шприца затрещал в кулаке.

Дыши, дыши, Бартон.

Я усилием воли разжала пальцы, откинула голову, вжимаясь затылком в холодное стекло двери, закрыла глаза, с еще большим усилием заставляя себя дышать медленно и размеренно, так, что воздух щекотал в горле.

Это какая-то ошибка, просто ошибка и ничего более.

Я открыла глаза только через несколько минут, чувствуя, как все глубже в сон проваливается зверь внутри, поправила одежду, осмотрелась и прошла к раковине.

Судя по всему, я оказалась в палате. Слава Богу, пустой.

Вода остудила щеки и шею, руки дрожали уже меньше, остатки шприца отправились в мусорную корзину, глаза лихорадочно блестели, губы были неестественно красными: искусала их почти до крови.

Когда я вернулась в кабинет, ни Макклина, ни Джефферсона там уже не было, лишь блондин, стоящий у окна. Он опирался о подоконник, скрестив ноги в лодыжках, руки держал в карманах светлых брюк, немного хмурился. У него были удивительно правильные для мужчины черты лица: широкий рот, высокие тонкие скулы, немного вытянутое в целом лицо. Приятная внешность, даже более чем, почти красавчик.

— Они ждут тебя на улице, — обычный баритон, если бы не акцент, этот голос не отличался бы от любого другого. Определенно именно с ним я говорила по телефону, когда просила приехать сюда, когда просила разузнать про места и местную больницу.

— Спасибо, — кивнула, ставя сумку на стул, но все еще оставаясь на месте. Надо было что-то сказать, надо было как-то…

— Иди, — покачал головой мужчина. — И приятно, кстати, познакомиться, — немного неуверенно улыбнулся он. Неуверенно и коротко, все еще продолжая хмуриться.

Взгляд невольно еще раз пробежался по лаборанту, и только после этого я вышла.

Сколько ему? Лет тридцать? Вряд ли младше, но и старше тоже. Вполне обычный волк, вполне привлекательный.

Но разве дело в его привлекательности?

Хотелось застонать в голос…

Марк и правда оказался на улице, стоял на дорожке, зарывшись пальцами левой руки в волосы на затылке, смотрел перед собой.

Обернулся, стоило мне ступить на крыльцо, поймал мой взгляд. На миг, всего лишь на миг какая-то странная улыбка скривила уголки его губ, мелькнула размытой тенью в глазах и тут же растворилась.

— У тебя опять поменялся запах, — проговорил он, когда я спустилась со ступенек, втягивая носом воздух.

— Да. Со мной такое случается, — хотелось произнести весело и беззаботно, но вышло скорее устало и немного заторможено. — Я не…

Он вдруг поднял руку, коснувшись подбородка, заставляя смотреть в глаза, заставляя забыть слова, которые хотела сказать.

Марк ничего не говорил, просто смотрел какое-то время. Ничего не искал в моем лице, ничего не пытался понять, просто смотрел.

— Я заеду сегодня за тобой в семь, и мы навестим Артура, — снова чуть дернулись уголки губ. — Макклин сказал, что ты узнавала про этот твой анализ…

— Спинно….

— Ага, оно, — кивнул, снова обрывая Джефферсон. — Есть возможность сделать его завтра. Если скажешь, я договорюсь.

— Сначала к Арту, — качнула головой. Мысли совсем не хотели переключаться на Колдера. Я не знаю, чего я хотела в тот момент. Отчего-то чувствовала себя виноватой, отчего-то было очень неспокойно. Хотелось объяснить, вот только что объяснять, когда я сама ничего не понимаю, ни в чем не уверена?

— Хорошо, — он выпустил мой подбородок из пальцев, развернулся, чтобы уйти.

— Джефферсон, — окликнула я волка. Окликнула, потому что не хотела, чтобы он уходил вот так, потому что отчего-то было жизненно необходимо поговорить с ним еще хотя бы несколько мгновений, потому что…. Он остановился. — Скажи, Колдер… Какая у него была фамилия до того, как он оказался под опекой Сары?

— Я не знаю, — покачал Марк головой, бросая на меня взгляд через плечо. — Но выясню, — отвернулся, но шаг так и не сделал.

— Марк… Я… Я не знаю, что это было. Я не понимаю… Это очень странно, и…

— Все хорошо, Эм. Не бери пока в голову, — голос его звучал до странного легко, хоть и задумчиво. Я снова растерялась.

— Что…

— Ты — моя, Эмили Бартон, — засранец улыбался. — И твоя волчица тоже моя. А этот блондинчик… Я вырву ему глотку, если он прикоснется к тебе. Даже если подумает о том, чтобы прикоснуться. До вечера, Эм.

Я не нашлась, что ответить. В голове аж звенело, получилось сформулировать лишь одну более или менее четкую мысль.

— О да, Джефферсон, теперь мне намного, намного легче! — прокричала мужчине вслед, но он либо не услышал, либо сделал вид.

Я показала широкой спине средний палец и вернулась в кабинет в предвкушении еще одного разговора.

Что, Бартон, поменяла стаю? Полегчало?

Тяжелый вдох удалось все же подавить. Может то, что случилось — это последствия приема сыворотки? В конце концов, лабораторные испытания все еще продолжаются. Точнее, продолжались, пока центр не оказался в осаде. Надо все-таки поговорить сегодня с Филиппом и посмотреть это чертово видео. Чует моя волчья задница, Фэллон не спроста так настойчив, учитывая ситуацию.

Джереми стоял там же и так же, как я его и оставила, даже выражение лица не поменялось.

Пришлось встряхнуться и навешать себе мысленных тумаков. Сначала дело, все остальное потом.

— Джереми, я — Эмили Бартон, как ты уже понял, — протянула руку мужчине для пожатия. Теперь, когда волчица уснула, было гораздо проще думать и, что характерно, дышать. Запах больше не обволакивал мозги розово-клейкой жижей в блестках, в голову не лезли картинки из серии «Степфордских жен», «Плезантвилля» и рекламы зубной пасты. — И я не знаю, что произошло, и не хочу это обсуждать. Предлагаю пока списать все на недоразумение и начать работать, окей?

Что-то на миг зажглось и погасло в глазах волка. Какое-то недоверчивое, полное скепсиса удивление. Но руку он все же принял, вот только вместо того чтобы пожать, легко коснулся губами тыльной стороны.

Плохо.

— Наслышан о тебе, Эмили, — улыбка искренняя и добродушная изменила его лицо, превращая не просто в симпатичного мужчину, но в мужчину, перед которым очень сложно устоять. — Ты — самый молодой и самый перспективный ученый в центре. А еще спишь с Филиппом, — взгляд стал испытующим, почти наглым.