Книга Палитра его пороков, страница 82 – Анна Веммер

Мне хочется вернуть все, что между нами было до того вечера. Но стоит ли? И как вообще это сделать?

Сидим на диване, перед телевизором. Смотрим какой-то фантастический фильм, сюжет которого начинает ускользать на втором часу. Хотя, пожалуй, даже на первом, потому что ладонь Сергея лежит на моей коленке и осторожно поглаживает больную ногу. От этого боль становится меньше, а желание большего — сильнее.

Я никогда никого не соблазняла, по крайней мере специально. Сначала инициативу проявлял парень, а я только отвечала. Но сейчас Сергей ведет себя так, словно мы — старшеклассники. И максимум, который он может себе позволить — погладить ножку.

И тут до меня доходит: он просто заботлив и внимателен, как старший брат или лучший друг. С таким же успехом Сергей может смотреть фильм с Элей. Или вон — с котом.

Четкое ощущение, что я совершила непоправимую ошибку, а как ее исправлять не имею ни малейшего понятия. Поджимаю ноги и кладу голову ему на плечо. Рука перемещается в мои волосы, от мягких касаний пальцев по телу распространяется мелкая дрожь. Но все равно это совсем не похоже на него. И на то, чего мне хочется — тоже.

— Я тебя обидела? — вырывается у меня.

— Что?

Выглядит удивленным.

— Когда сказала, что не смогу с тобой быть, ты обиделся?

— С чего ты взяла, Кисточка?

— Не знаю, — я смущенно прячу лицо, — мне так показалась.

— Мы разные. То, что ты не принимаешь часть моих слов или поступков — нормально. Ты же не бежишь к журналистам и не просишь советов в интернете. Можно не сходиться во мнении, но не превращать это в кровопролитную войну. Даже в серьезных вопросах.

— Тогда, — я мучительно долго подбираю слова. — почему ты не… ну… я тебе больше не нравлюсь?

Он смеется, запрокинув голову, а я обиженно соплю и начинаю понимать кота: так и хочется как следует куснуть нахала!

— Кисточка, — тянет он своим невероятным голосом, — я просто не хочу сделать тебе больно.

— Мне не больно.

— Тогда я выключу эту хрень?

— Выключай.

Я тянусь за поцелуем, и мы долго лежим на диване, в полной темноте. Об этих губах я мечтала, лежа в больнице, каждый раз засыпала с мыслью, что вернусь и снова почувствую горячие нетерпеливые прикосновения. Я до сих пор не уверена, что умею целоваться, мне кажется, все мои попытки ответить меркнут в сравнении с чувственным и жадным напором мужчины.

Все время, что я была в больнице, в голове крутились обрывки воспоминаний. Горячих, обжигающе горячих. Реальных, или нет, я не знала, а спрашивать боялась. Но даже если ничего подобного не было, то мне бы очень хотелось ощутить все в реальности.

— Стой! — Я уворачиваюсь от поцелуев в шею, зная, что после них мозг точно отключится окончательно. — Мне надо спросить!

— Давай.

— В тот вечер, перед тем, как ты ушел… что мы делали?

— Собирались ужинать.

— И все?

Он удивленно приподнимает брови.

— Так, развлекались. Почему ты спрашиваешь, Кисточка?

— Я помню какие-то обрывки, кусочки. Не могу понять, реальные это воспоминания, или мой мозг все придумал.

Мягкий смех Сергея Сереброва определенно входит в список расслабляющих звуков, наряду с кошачьим мурлыканьем. Может, записать его на диктофон и включать себе перед сном?

— Пойдем в комнату, а не то сюда кто-нибудь да заявится.

Под "кем-нибудь" он явно подразумевает Элю, которой совсем ни к чему видеть нас в объятиях друг друга. Она смышленая девочка и все понимает, но одно дело рассказывать всем, что у мамы любовь, а другое — своими глазами видеть то, что нормальные родители прячут от детей лет до пятнадцати.

Боже, мы же не родители… почему я об этом думаю?

— У тебя поселилась девушка, это сразу видно, — усмехаюсь я, осматривая комнату.

На тумбочке мои лекарства и баночки с кремами, в ванной — маски и шампуни, на полке в шкафу сундучок с бижутерией и безделушками. Еще одежды в шкафу совсем не видно, но большая ее часть переехала сюда со второго этажа.

— Селись. — Сергей обнимает меня, покрывая поцелуями шею. — Так что ты там хотела знать? Что мы делали тем вечером? Точно хочешь?

— Конечно, хочу.

— Ты делала мне минет.

Я давлюсь воздухом и кашляю, а Серебров смеется.

— Ты всегда такой прямолинейный?

— Знаешь же, что да.

— Значит, моя память со мной не шутит. Я думала, мне приглючилось.

— Не веришь, что на такое способна?

Вопрос серьезный, это видно по глазам Сергея. Не только я терзаюсь сомнениями.

— Верю. Хочешь?..

— Хочу, — честно признается. — Но не сейчас. Иди-ка сюда. У нас еще много времени.

В неторопливости есть свое очарование, но в то же время это медленная утонченная пытка. Я забываю дышать, лежа на постели, а губы и руки Сергея исследуют мое тело, и совершенно неважно, есть на мне одежда или нет. Ни секунды передышки: если мы целуемся, пальцы играют с сосками, отчего я тихо всхлипываю. Он словно заново меня изучает.

— Скажи, если будет больно, — хрипло просит он.

Но я вряд ли смогу сказать хоть слово, только бессильно царапаю спинку кровати от желания и болезненной неудовлетворенности.

Я чувствую его в себе, мягкое осторожное проникновение, выгибаюсь в его руках и почти полностью ему принадлежу. Мне остается только крошечная часть самой себя, все существо подчинено страсти.

Как же я по этому скучала! Закрывала глаза и мысленно проводила руками по рельефным плечам, рисовала пальцами линию позвоночника, воображая хриплый стон, а теперь все это есть наяву. И не только это — больше, намного больше.

Я схожу с ума, произношу его имя, краешком сознания вспоминая, как он об этом просил. Невольно в голове всплывают уже забытые ощущения прикосновения мягкой кисти и теплой краски, и я понимаю, что сегодня моя сила воли в отпуске. После трех месяцев разлуки я просто не способна на долгие мучительные прелюдии, я хочу развязки.

Меня всегда цепляли мелочи. И сейчас цепляют. Даже в совершенной прострации, растерянная от накатившего сладкого удовольствия, я замечаю незначительные детали нашей близости и наслаждаюсь ими, как кошка наслаждается теплыми лучами солнца.

Переплетенные пальцы, расстегнувшийся и скатившийся по подушке браслет.

Сергей словно чувствует, что сил у меня уже не осталось, несколько мощных, на всю глубину, толчков сметают преграды, и у меня вырывается протяжный стон, который я безуспешно пытаюсь подавить. Губами мужчина ловит мое наслаждение, и кончает вместе со мной.

— Больно? — спрашивает спустя несколько минут, приподнимаясь на локте.