Книга Шакалота. Птичка в клетке, страница 117 – Елена Филон

Дверь ванной приоткрыта, и оттуда доносится приглушенный плач моей сестры и тихий голос мамы, который кажется успокаивающим.

Замираю на пороге и, не веря своим глазам, смотрю на Полину, сидящую на полу. Мама сидит рядом, обнимает за плечи ее и гладит по волосам. Обе плачут. В раковине валяется лезвие.

— Полина беременна, — спустя долгую паузу напряженной тишины, тихонько говорит мама, зарывается лицом в волосы младшей дочери и старается плакать как можно тише.

* * *

— Андрей… я не знаю, что делать. Боже… за что нам все это? За что?

— Успокойся. Хотя бы ты успокойся.

— Это… Боже, кажется, что это какой-то кошмар, но я не могу проснуться.

— Я прошу тебя: успокойся.

— Она не говорит, что произошло, Андрей. Наша дочь замкнулась в себе, понимаешь? Она… Боже… она вены себе порезать хотела. Что было бы, не зайди я вовремя в ванную?.. Она так плакала. Андрей…

— Она хотела, чтобы ее остановили. Поэтому и плакала.

— Да как… как ты можешь так говорить? Наша младшая дочь беременна. Она напугана, сбита с толку. Мы должны ее поддержать. Даже не вздумай ругать ее. Понял?

— Разве я ее ругал? — голос отца звучит совсем сломлено. — Я думаю. Просто не мешай мне. Я думаю, как с этим разобраться.

— Что ты можешь придумать? Подадим заявление в полицию? Скажем, что ее изнасиловали? А где доказательства? Андрей, это не вчера произошло, — мама сквозь слезы усмехается. — Она… она даже не говорит, кто с ней это сделал. Она не помнит.

— Зная Полину очень сомневаюсь, что ее…

— Лучше замолчи, Андрей. Не смей говорить о нашей дочери то, что собираешься сказать.

Отец тяжело вздыхает, и вновь наполняет рюмку.

— Дай ей успокоиться, — мама тоже вздыхает. — Потом она все расскажет. Уверена. Сейчас Полина… — голос мамы становится настолько тихим, что большую часть слов уже не слышу. Но это и хорошо, потому что Полина вновь вышла из нашей комнаты и смотрит, как я подслушиваю разговор родителей за закрытой дверью кухни. Полина меня об это попросила. Ей настолько страшно, что слезы вот уже несколько часов не высыхают в ее глазах, ее трясет и вновь температура поднялась. Но… теперь мы точно знаем, что причина ее недомогания далеко не в ангине. Она врала про больное горло. Она врала, что у нее все нормально. Полина всем врала, пока десятый по счету тест вновь не показал две полоски.

Возвращаю ее в постель, укрываю одеялом, и присаживаюсь рядом.

Что чувствую я?.. Сейчас это сложно объяснить. Сейчас я на той стадии осознания случившегося, когда все кажется туманным и далеким, когда нужно время, чтобы данная новость ударила по голове изо всей силы. И да, она ударит, не сомневаюсь.

— Все будет хорошо, — шепчу, поглаживая ее по спине.

— Что с твоими волосами? — спрашивает опустошенно.

— А… да так, — рефлекторно касаюсь рваных прядей. — Не бери в голову. Зоя практиковалась.

— М-м…

— Полин, давай поговорим, хорошо? — прошу мягко.

— Почему ты не отчитываешь меня? — хрипит Полина.

— Я не собираюсь этого делать, — тяжело вздыхаю. — Я просто хочу с тобой поговорить. Мне ты можешь довериться, Полин.

— Это бессмысленно.

— Что?

— Все не имеет смысла, — тоненький голосок вновь срывается на плачь, и я принимаюсь ее успокаивать.

— Я принесу тебе воды.

Разговор родителей тут же затихает, стоит мне показаться на пороге кухни, а когда уже собираюсь возвращаться к Полине, папа просит меня задержаться.

И вон он — тот самый удар по голове, о котором я говорила. Такой болезненный, что дыхание перехватывает, а сердце сжимается.

— Что Яроцкий делал рядом с твоей сестрой? — папа строго смотрит мне в глаза.

— Что? — решаю, будто ослышалась.

— Вчера вечером твоя мама застукала их на лестничной клетке… Во сколько это было?

— Около девяти вечера, — отвечает мама, глядя в окно.

Папа вопросительно смотрит на меня. Но у меня нет ответа.

— О чем ты говоришь? — хмурюсь.

— Максим Яроцкий и твоя сестра вчера вечером что-то бурно обсуждали на площадке между этажами, Лиза, — папа понижает голос до опасного шепота. — После чего Полина вернулась домой вся в слезах и ни со мной, ни с мамой больше не разговаривала. А два часа назад… Ты уже знаешь, что могло случиться два часа назад.

— Не понимаю. Ничего не понимаю, — мама вновь плачет. — Боже… как это все могло произойти с нашей девочкой?..

— Прекрати, — осаждает ее папа. — Лиза? Я жду твоих объяснений.

Но у меня их нет. Я сбита с толку. Я… голова кружится.

Хватаюсь за стол и вовремя опускаюсь на табурет, чтобы не растянуться на полу.

— Таблетки…

— Все хорошо, — перебиваю отца, останавливая. — Я уже выпила.

До боли в каждой фаланге сжимаю пальцами край стола и смотрю сквозь скатерть, сквозь пол…

— Лиза? — будто издалека. — Лиза? Андрей, ты не должен был так сразу…

— Ты что-то знаешь? — требовательный голос отца действует немного отрезвляюще, и я фокусирую взгляд на его лице. — Ты знала, что твой… эм-м… что Максим вчера вечером встречался с твоей сестрой?

Молчу. В голове сотня мыслей роится, как саранча. Слишком много саранчи.

Почему Макс не сказал мне? Зачем он виделся с Полиной? Что происходит?

— Он… он искал меня, — вру. — Вы запретили нам видеться, и Макс приходил, чтобы поговорить со мной, но я была у Зои…

— Тогда почему Полина плакала? Что он ей такого сказал?

— Полина беременна, — мама двоится перед глазами, — вот и плакала. При чем здесь Яроцкий?

— Точно не при чем? Лиза?

— Макс — мой парень, — заставляю себя врать дальше. — Он не имеет никакого отношения к моей сестре, — отмахиваюсь от разговора, оставляю родителей на кухне и возвращаюсь в комнату к Полине.

— А где вода? — смотрит на мои пустые руки. На руки, которые трясутся так сильно, что дверная ручка ходуном ходит, когда я пытаюсь закрыть дверь.

— Что ты им сказала? — смотрю в бледное лицо Полины и чувствую, как тошнить начинает.

Нет. Нет-нет-нет. Я даже думать об этом не имею права. Потому что, то о чем я думаю, не может быть правдой.

Делаю глубокий вдох и опускаюсь на кровать сестры:

— Что ты сказала родителям, Полина? Я должна знать. Скажи мне. Сейчас.

— Что еще ты хочешь услышать? — сворачивается калачиком, и одеяло до самого подбородка натягивает.

— Ты же… Боже, — говорить слишком сложно. — Полина, это ведь произошло на той вечеринке, да? Мне ты можешь сказать. Теперь точно можешь. Пожалуйста, скажи.