Книга Шакалота. Птичка в клетке, страница 84 – Елена Филон

Вечер выдался не из легких. Легли спать только под двенадцать ночи и еще долго разговаривали, тихонько, чтобы бабу Женю не разбудить, чье похрапывание даже через стенку слышно было.

— Не люби его, Лиз. Тебе нельзя любить такого, как он, — вдруг произносит Зоя, когда я уже в сон начала проваливаться.

— Я же сказала тебе, Зой, — шепчу, — я не люблю Яроцкого. Раз десять тебе уже сказала об этом.

— Раз десять, точно, — вздыхает. — Раз десять мне уже об этом соврала.

— Я не вру.

— Да ладно тебе, — разворачивается ко мне лицом и смотрит с пониманием, вижу, как в темноте блестят ее глаза, так искренне, с таким беспокойством. — Ну, что я не вижу?.. Ты даже не злишься на него больше. И это после всего, во что он тебя втянул. Лиз?

— М?

— Тебе мало страданий в жизни? Вот честно. Только такого, как Яроцкий, тебе для полного комплекта не хватало.

— Да не влюбилась я, — закрываю глаза, и лицо его вижу. Кожа мурашками покрывается, стоит вспомнить, как целовал меня, обнимал, с какой теплотой смотрел.

— Ага… не влюбилась, — Зоя приглушенно усмехается. — Попала ты, подруга. Конкретно попала. Мегере это точно не понравится.

— Я не собираюсь отбивать у нее парня.

— Понятное дело, что не собираешься, — вновь усмехается. — Зачем, если Яроцкий сам ее вот-вот в лес свалить попросит? Эх, Лиз… угораздило же тебя. Такое, вообще, бывает? — Вижу, как переворачивается на спину и смотрит в потолок. — Костя, Паша, Макс… Только Оскара в себя еще не влюбила.

— Сплюнь, — фыркаю. — Ты лучше скажи, зачем полезла к нему? Зачем… блин, Зой, ну вот чем ты думала, когда его постричь решила?

Зоя хмыкает, как ни в чем не бывало:

— Валялся на полу без сознания, вот и решила. Кайфанула по полной.

— Ага… теперь платить за это придется.

— Я тебя умоляю.

— Тишшше.

— Да бабулю даже ядерный взрыв сейчас не разбудит, успокойся.

Вздыхаю.

— Разберемся мы с этим Оскаром, не забивай голову, Лиз. Лучше думай, как игру эту дебильную закончить. Четвертое задание — это ладно… придумаем что-нибудь. Но ведь еще и пятое будет, да?

— Что ты с четвертым придумаешь? Зо-о-ой… ты читала вообще открытку?

— Двенадцать раз.

Не отвечаю. Поворачиваюсь к Зое спиной и вновь чувствую это проклятое жжение в глазах.

— Я не смогу это сделать, — шепчу сдавленно.

— Сможешь, — еще и подбодрить пытается.

— Не смогу… Зой, я не смогу.

— Успокойся, говорю. У тебя еще три дня в запасе, так?

— Так.

— Ну, вот и не думай об этом сейчас.

И вновь вздыхает. Так, будто я тут вообще глупости сплошные говорю.

— Это все из-за Яроцкого… — шепчу, чувствуя, как из уголков глаз вновь слезы сбегают.

— Ага. Все из-за Яроцкого. Из-за Кости. Из-за Паши твоего. Тут если подумать, вообще полмира виновато. Лиз… ну чего реветь, а? Все закончится рано или поздно. Потом будем с тобой вспоминать, как страшный сон.

— Не говори мне о страшных снах.

— Видишь. Ты не за себя боишься, а за Яроцкого.

— Это не так.

— Лиз… ну харэ, а? Мне-то можешь не врать. Влюбилась ты в него. А это значит, что не такой уж он и плохой, да? Ты ж не могла в законченного козла влюбиться?

— Я уже ничего не понимаю, Зой, — всхлипываю, и чувствую, как рука Зои поддерживающе похлопывает меня по плечу. — Наедине он… он совсем другой. Кажется… таким сильным, грубым и в то же время ранимым, что хочется подойти и обнять. Словно… ему так этого не хватает. Простой поддержки, понимания. Ему больно, Зой, я это вижу.

— Да хватит реветь, — поближе придвигается и обнимает меня. — С игрой мы разберемся, тоже меня, игроки хреновы. И с мегерой разберемся… ты главное в чувствах своих разберись, Лиз. Яроцкий — последний человек на земле, за исключением Оскара, конечно, которого я бы тебе в парни пожелала, но, блин, подруга, сердцу ведь не прикажешь. Так что я готова принять даже этого говнюка, если ты готова. Хотя… бабуля говорит, что любовь — вообще нервное заболевание. И зарождается оно в мозге. Но ты-то не тупая, правда? Мозги у тебя как надо работают, значит, понимают, кого любить собираются, разве нет? А значит — Яроцкий действительно не такой уж и козел. Так что… давай, прекращай лить слезы, а то завтра придется тонны косметики переводить, чтобы твои распухшие глаза загримировать. Да и вряд ли твоему Яроцкому это понравится.

— Спасибо, Зой, — переворачиваюсь к ней лицом и крепко обнимаю, продолжая плакать, как последняя идиотка. — Спасибо.

— Ооой… что же ты со мной делаешь, — хнычет Зоя, поглаживая меня по волосам. — Терпеть не могу все эти телячьи нежности. Бррр…

— Прости… — выдавливаю, приглушая рыдания.

— Да… сложно все, — вздыхает Зоя. — Вот ты влюбилась не вовремя, Лиз.

— Второй раз, Зоя. Снова.

* * *

— Вот говорила тебе не реветь. Все равно видно, что глаза распухшие, — Зоя на ходу, потому что мы уже опаздываем в школу, обматывается полосатым шарфом и скептически смотрит на меня.

— Зой, я себя дурой чувствую. Вот серьезно. — Специально тащусь, как черепаха и не могу избавиться от этого жуткого чувства неловкости.

Сегодня Зоя меня вновь накрасила. Не так, как в прошлый раз, а вполне симпатично: пышные ресницы, бледно-розовый блеск для губ и немного румян, чтобы бледность скрыть. Но для меня даже все это — уже слишком. Стоит представить, как одноклассники отреагируют и в холодный пот бросает.

— Зачем я только согласилась, — обреченно головой качаю.

Еще волосы себе выпрямить позволила — Зоя заверила, что так мне будет гораздо лучше. Внешне может лучше и стало, но вот внутренние ощущения вовсе не трепетные. И хорошо, что мне хватило упрямства противостоять Зое в борьбе за выбор наряда. Второй раз разодеться, следуя вкусу Зои?.. Ничего личного, но нет уж, спасибо. Обошлась своими джинсами, полуботинками на плоской подошве и бледно-голубой рубашкой, которую Зоя настоятельно рекомендовала не застегивать на первые две пуговицы.

— Ты выглядишь очень миленькой. — Вижу, что Зоя не просто подбодрить пытается, а действительно так считает. — Чем больше ты выглядишь, как ведро с помоями, Лиз, тем больше этим уродам тебя обидеть хочется, понимаешь? Следят они за тобой, говоришь?

— Тише, — круто разворачиваю к ней голову. — Ни слова, Зоя. Не дай Бог они узнают, что я тебе рассказала.

Фыркает:

— Успокойся, подруга. Я — могила. А ты… давай это… нос выше подними и покажи этим козлам чего стоишь. Пусть видят твою самоуверенность. Думают, что сломали тебя? Да ни фига. Пусть подавятся собственной желчью. Пошли быстрее, чего еле тащишься?