Книга Последнее семейство в Англии, страница 52 – Мэтт Хейг

– Я тоже тебя люблю.

Они неловко обнялись. Неловко, потому что я все еще лежал между ними. Я понял намек и сполз на пол.

– Все будет хорошо, – сказала она, когда объятие стало горизонтальным. И, чтобы доказать свою правоту, она начала расстегивать его рубашку. Но когда она дошла до последней пуговицы, глаза Адама наполнились слезами.

Кейт сказала:

– Я прекращу, если хочешь.

– Нет, не останавливайся.

И она продолжила, хотя слезы текли по его щекам, пока он не оказался совершенно голым.

Тогда она встала с постели и разделась, оставив одежду лежать на ковре.

– Я уберу ее утром, – сказала она, забравшись в постель. Они вновь обнялись, менее неловко, хотя Адам все еще плакал. Они ждали, молчаливо, не двигаясь, дав возможность объятию сделать свое дело, пока слезы не прекратились.

Я оставался с ними, в комнате, лежа на полу среди одежды Кейт. Возможно, мне стоило уйти, возможно, близость того момента принадлежала только им. Но каким-то образом это было и мое мгновение. Хотя я не находил удовольствия в наблюдении за этими странными, безволосыми соединенными телами, я чувствовал определенное удовлетворение или облегчение.

Они словно начинали заново, их отношения возрождались. И они тоже это чувствовали, я уверен. Когда они целовали друг друга, сначала в губы, потом везде: в шею, в плечи, в спину – это было так, будто они исследовали новую восхитительную территорию.

Особенно Кейт: она погрузилась в эту задачу и впервые, похоже, не стеснялась своего голого тела. Конечно, очень скоро кто-то из них попытался дотянуться до прикроватной лампы и выключить свет.

– Все будет хорошо, – повторяла она между поцелуями.

Она говорила так мягко, что казалось, слова исходили из самой комнаты, как эхо, или от какого-то сверхъестественного существа из будущего.

А потом, когда их тела стали еще ближе, слова поблекли. Впервые с тех пор, как я узнал их, у них был секс. Или, как люди часто говорят, они занимались любовью, хотя любовь у них уже была.

Секс с включенным светом, на одеяле, пока дети были совсем рядом, возможно, спали. Возможно, нет.

Животный секс. Секс без страха, без стыда за тело. Но человеческий в том, как они касались друг друга – нежно, с любовью. Лучшее из обоих миров.

Адам лежал на ней, закрыв глаза, открыл их снова и поцеловал ее в губы, его тело стало двигаться быстрее. Поцелуй прекратился, но его лицо оставалось близко к ней, чтобы вдыхать ее запах. Звуки, которые они до сих пор подавляли, нарастали, освобождались в ночи вместе со всеми невысказанными тревогами.

Они передвинулись на середину постели, и Кейт перевернулась, с закрытыми глазами, ее тело поднялось, она встала на колени. Адам держал ее, его рука была на ее талии, он целовал ее в шею. Когда они вновь упали, Адам оказался на ней, его живот на ее спине, и они встали на четвереньки.

А потом, в тот момент, когда запахи любви и секса затмили все остальные, все закончилось. Оба задыхались, еще держались друг за друга, и ухо Адама было прижато к ее спине.

– Я слышу твое сердце, – сказал он, задыхаясь. Кейт улыбнулась, ей было еще слишком рано говорить. – Оно бьется быстро, будто хочет вырваться, – продолжил Адам.

Наконец, она сказала:

– Нет, все хорошо. Ему там хорошо.

Адам мягко отпустил ее и лег на спину.

Кейт легла рядом с ним.

Я оставался с ними, наблюдал, защищал, пока они перемещались под одеялом. Они прильнули друг к другу, и Адам целовал ее в лоб. Нежный поцелуй на ночь.

– Я должен отвести пса вниз, – сказал Адам.

– Все хорошо. Оставь его. Поспи. – Она поцеловала его в ответ и выключила лампу. А потом, будто бы уже во сне, вновь заговорила:

– Ему там хорошо.

Адам не ответил, возможно, он уже спал. Вообще-то спустя мгновение они уже оба спали.

В конце концов, у них больше не было страхов, не дающих им спать.

Но ко мне сон не шел. Я был счастлив, что Адам и Кейт стали близки, как никогда. Это была хорошая новость для всех. В то же время я не мог не думать о цене этой близости. О том, чего это будет стоить в будущем, и о том, всегда ли я буду рядом, чтобы спасти Семью от опасности. Внешней опасности.

Да, там-то она и скрывается.

Всегда вовне.

Всегда.

– Бу-у-йно-охво-о-ст! Я тебя убью-ю-ю!

Это было неделю спустя. На следующий день после похорон Саймона. Я склонился к большому лохматому цветку посреди свалки, когда заметил, как Фальстаф мчится через парк, меся грязь.

Я огляделся, но бежать было некуда. Уже поздно. Если честно, я не ожидал его увидеть. После смерти Саймона парк был свободной от Фальстафа зоной.

Он влетел в меня на полной скорости, его жирное старое тело сбило меня с ног, в клумбу. Я был в шоке, не только от удара, но и вообще от того факта, что он тут был.

– Ты это сделал, верно? – задыхался он. – Ты убил моего хозяина?

– Я, хм, должен был за…

– Защитить Семью? Даже не произноси это.

Что я сделал? Я разрушил его жизнь.

О, конечно, люди могли отмахнуться от происходящего как от странного случая, но Фальстафа было не обмануть.

– Мне жаль, правда. Но у меня не было выбора, после того, что ты мне рассказал.

Фальстаф взглянул на меня, его глаза были полны боли и угрозы. Он стоял так, казалось, вечно, прежде чем упасть на землю и начать кататься на спине в приступе захлебывающегося хохота.

– Что смешного?

Он уставился на меня, с головой вверх тормашками, боли в его глазах больше не было ни капли.

– Твоя морда. Она такая смешная.

– Не понимаю.

– Quelle surprise ^[11], буйнохвост. Quelle surprise.

– Но я думал…

– О, да брось. Ты правда думал, что меня это расстроит?

– Что я убил твоего хозяина? Ну, если честно, да.