Онлайн книга «Ордер на убийство»
– Так. Мы думали, что Бешеный Пес – чья-то кличка. Так вот, теперь у меня возникли сомнения – кличка ли это? – А что это может быть? – Не знаю. Человек, который разговаривал со Стеллой, сказал, что «Бешеный Пес» – лучший банк мира. И что они его контролируют. Что, если это в самом деле банк? – Пол… Я родился и вырос в Нью-Йорке, такого банка здесь нет. Думаю, он просто образно выразился. Музыка и слова рекламы в радиотелефоне смолкли. Через несколько секунд послышались шаги, еще через несколько секунд – звук запираемой двери. – Все, они ушли, – сказал Молчанов. – Черт, Пол… Они говорили о тридцати девяти миллионах. Ты ведь знаешь, моя главная задача сейчас – выяснить, где находятся эти деньги. – Пока мы знаем только, что эти деньги, около сорока миллионов, как-то связаны со Стеллой, с человеком, который с ней разговаривал, с Пятьдесят второй улицей и с Бешеным Псом. Думаю, чтобы выяснить, где находятся эти деньги, этого явно недостаточно. – Ты прав, недостаточно. Постой… Ведь твоего Шершнева впервые засекли как раз на Пятьдесят второй улице? – Да, в первый раз его засекли там. – Значит, он как-то связан с этим Бешеным Псом? – О том, что Шершнев как-то связан с Бешеным Псом, я знал с момента, когда получил перевод записки, которую нашел в кармане пиджака на даче. Но, как видишь, мне это мало что дало. – Теперь я с этой Стеллы не слезу. Буду записывать все, что она скажет. – Знаешь, с каким человеком она сейчас разговаривала? – Нет. С каким? – Фамилия этого человека Сердюков, кличка Сардор. Вот, посмотри, – протянул фотографию. – Это он. Взяв снимок, Джон спросил: – Чем он примечателен? – Примечателен тем, что именно он опоил меня чем-то в ресторане «Яр», вывез оттуда, сфотографировал в объятиях Стеллы, затем убил из моего пистолета майора ФСБ и положил рядом со мной, не забыв засунуть под сиденье машины мой пистолет с моими отпечатками пальцев. Если я смогу найти здесь этого человека, я, возможно, буду оправдан. Оставь фото, оно может тебе пригодиться. Изучив фотографию, Джон заметил: – Я это учту. Что теперь? – Отвези меня на то же место. Скоро пять, мой Пилон наверняка меня ждет. Когда Джон остановил машину между Пятой и Шестой Брайтонскими улицами, Молчанов снял пиджак, рубашку и галстук и натянул на себя бывшие до этого на нем серую тенниску и черную кожаную куртку. Надел парик и усы. – Все, Джон. Здесь больше встречаться не будем, я не хочу, чтобы брайтонская братва запомнила твою машину. – Как скажешь. Тогда где встретимся? – Сделаем так: завтра в девять утра подъезжай к Рокфеллер-центру. Я буду там тебя ждать. – Договорились. Пока. – Пока. Перекинув сумку через плечо, Молчанов вышел и направился к дому номер 3152 по Шестой Брайтонской улице. Когда он вошел в квартиру, Пилон сидел перед телевизором. При его появлении махнул рукой: – Петруха, привет. Хорошо, ты пришел, как раз переведешь. Классный фильм, но я ж ничего не понимаю. Сев рядом с Пилоном, Молчанов спросил: – Как прошел день? – Хорошо. Посмотрели с Бриком Нью-Йорк. Час назад позвонили Волох и Влас. – Что сказали? – Они предлагают встретиться завтра в двенадцать дня в ресторане «Русский самовар». Знаешь, где это? – Знаю. Это на Манхэттене, на Восточной Пятьдесят седьмой улице. – Я в этом ни хрена не понимаю. Я связался с Бриком, он сказал, завтра меня туда отвезет. А потом заедет за мной, чтобы привезти сюда. – Какие у них условия? – Они хотят, чтобы нас было трое. Чтоб разговор шел только между ними и мной и никого не было ни с их стороны, ни с моей. Мне это как раз подходит. У Молчанова был свой взгляд на условия, предложенные Пилону Волоховым и Власиком. Помолчав, сказал: – Дмитрич, они могут тебя смарьяжить [6]. – Петруха, что тут марьяжить? Мое дело простое – увидеть их. Не по телефону, не письменно, а лицом к лицу. И сказать, чтобы не засаживали фуфло и отдали Гону три лимона. – Дмитрич, смотри. Я б знаешь на твоем месте что сделал? – Что? – Подстраховался бы. – Петруха, как? – Давай я в этом «Русском самоваре» тоже окантуюсь, только за другим столиком. На всякий случай. Посмотрю, как они себя будут вести. Пилон потер щеку: – Черт… Вообще, конечно, если бы ты там был, мне было б легче. Со стороны б они тебе прорисовались. – Значит, все, я там завтра окантуюсь. – Но ведь тебя им, сукам, наверняка обрисовали эти козлы, которые вчера к нам приходили. Если Волох и Влас тебя просекут, вонь поднимут, скажут, условие не соблюдено. – Никакую вонь они не поднимут. Я буду не в том виде, в каком сейчас. – А в каком? – Вот в таком. Молчанов снял парик и усы. Некоторое время Пилон ошарашенно разглядывал его. Покачал головой: – Петруха, ну ты даешь… Еш-клеш, как это у тебя получается? – Получается. Дмитрич, значит, договорились: завтра примерно в полдвенадцатого я сажусь за столик в «Русском самоваре». И шухарю за вашим сходняком. Лады? – Петруха, лады, конечно. Что б я без тебя делал… – Что-нибудь да делал бы. Ты как, страшных снов не боишься? – Страшных снов? Петруха, в детстве боялся, был грех. А сейчас нет. – Тогда посмотри. – Молчанов протянул «Нью-Йорк пост». – Узнаешь? Вглядевшись, Пилон присвистнул: – Еш-клеш, это ж Гоша. Да? – Да. – А что тут написано? – Написано, что вчера неподалеку от нашего дома кто-то выбросил из машины жмурика со многими дырками. И что позже этот жмурик был опознан как Леонид Гойхман по кликухе Гоша. – Ну, понт… Значит, Брик слово сдержал. – Сдержал. – Ну тихушник… Мне, гнида, ничего не сказал. – А зачем ему тебе говорить? Он бугор, а бугры о таких делах не базарят. – Верно. – Пилон отложил газету. – Черт, фильм-то кончился. – Ничего, еще успеешь насмотреться. – Ну что, давай спать? В Москве-то уже ночь. |