Онлайн книга «Ордер на убийство»
– Мистер Охрименко, у нас тюрьма строгого режима. По уставу я обязан вас обыскать. – Пожалуйста. – Это наружный обыск. Будьте добры, повернитесь ко мне спиной. Молчанов повернулся спиной. Охранник бегло похлопал его под мышками, по спине и по ногам. – Все в порядке, мистер Охрименко. Можете забрать все, что вы выложили. И следуйте за мной. Рассовав по карманам свои вещи, Молчанов двинулся за охранником. Они подошли к лифту, поднялись на второй этаж. Когда они вышли из лифта, охранник сказал: – Вот помещение для свиданий. Вы должны войти туда и назвать стоящему там служащему свою фамилию и фамилию того, с кем вы будете разговаривать. Он покажет вам, куда сесть. Большая комната, куда он вошел, была разделена на две части перегородкой из пуленепробиваемого стекла. С обеих сторон перегородки тянулись столы, разделенные на секции. С той стороны перегородки места в секциях занимали заключенные, с этой – те, кому было разрешено свидание. Здесь, в этой половине, стоял легкий гул голосов. Чтобы заключенные и их гости могли говорить друг с другом, каждая секция была снабжена микрофонами и динамиками. Стоявший у входа охранник взглянул на него: – Сэр? – Моя фамилия Охрименко. Я должен встретиться с Пономаревым. – Вот ваша секция, мистер Охрименко. Садитесь, я уже сообщил, что вы здесь. Пономарев будет вот-вот. Молчанов сел и почти тут же увидел Пилона. На нем была голубая тюремная роба с пришитым к левой стороне груди номерным знаком. Сев, Пилон помахал рукой: – Здорово, Петруха. Хоть ты подвалил. Как ты? – Здравствуй, Дмитрич. Я что, как ты? – Да никак. Загнали, суки, сюда ни за что. – Условия какие? – Условия хорошие, просто класс, кормят, как в ресторане, можно смотреть телик. Но кича есть кича, что об этом говорить. – К тебе кто-нибудь приходит? – Из своих только Брик. Приходят еще корреспонденты, я от скуки иногда выхожу, говорю с ними. Что там, на воле? – Могу сказать, что ты стал известным человеком в Америке. – Слышал. Брик говорит, пишут обо мне, будто я самый большой бугор в русской мафии? Это точно? – Да, пишут примерно это. – Суки. Сделали меня паровозом [8]. Гон меня вложил, знаешь? – Знаю. – Сучара… Сам же меня сюда послал и сам же вложил. – Он соблюдает свой интерес. – Волоку, не лох. Ладно, я ему соблюду. Петруха, я хотел поговорить с тобой без булды. Сейчас – только ты и я. Не будем раскидывать понты. Лады? – Лады. – Значит, Петруха, без понтов. Твоя настоящая фамилия Молчанов? Выждав, Молчанов сказал: – Извини, Дмитрич, но на этот вопрос я тебе отвечать не буду. – Петруха, и не отвечай. Я ведь все волоку. Расклад такой: они меня кинули. Теперь я их кину. Поэтому я тебя и вызвал. Волокешь? – Примерно. Но не до конца. – Сейчас будет до конца. Гон меня вложил, как последнего пуфика. Он думал, я все стерплю, как гнутый чеграш и фраер. Но я не чеграш и не фраер, об этом он забыл. Не подумал, дубарь, что я тоже могу его вложить. Так я его сейчас вложу. Облегчу душу. Брик сказал, они могут мне вломить десятку. То есть отбарабаню до конца жизни. Ладно, буду барабанить, но хоть с облегчением. – Пилон усмехнулся. – Сейчас, Петруха, поймешь, куда я гну. Я, пока тут торчал, просек, кого ты раскручиваешь. Ты раскручиваешь Сардора и Колера. Как, в мазу? – Дмитрич, опять не могу ответить на этот вопрос. – Не отвечай, мне твой ответ не нужен. Так вот, все башли Гона – у них. – Что значит «башли Гона»? И что значит «у них»? – Башли Гона – значит башли Гона. А у них – значит у Сардора и Колера. Не знаю точно, где они держат эти башли, знаю только, что здесь, в Нью-Йорке. Ты ведь Нью-Йорк знаешь хорошо? – Хорошо. – И знаешь, где Восточная Пятьдесят вторая улица? – Конечно. – Так вот, на этой улице есть какая-то обменная касса. Они ее называют кеш-кассой. Место, где меняют деньги и принимают чеки. Об этой кассе мне сначала сказал Гон, когда мы с ним у меня киряли. Сказал впроскок, но я запомнил. Так вот, эта обменная касса – «крыша», под которой Сардор и Колер держат большие бабки. С этой кассой также связан Шерхан. Знаешь Шерхана? – Нет. Кто это? – Шерхан раньше держал все обменные пункты валюты в Москве. Потом его забарабила контора, но он как-то выкрутился. И слинял из Москвы вглухую. Я ему делал мастырки, было дело. – Дмитрич, опиши, какой он из себя, Шерхан? – Такой… среднего роста, светлой масти. – Особые приметы есть? – Особые приметы… Сейчас… Есть у него родинка, вот здесь. – Пилон ткнул пальцем в правый висок. – Вообще, откуда он? – Памирец, из Афганистана. Только ты забудь о Шерхане, а запомни про эту кассу. И учти, в таком месте, где Сардор и Колер держат бабки, одного выхода не бывает. Их там много. – Понял. Спасибо, Дмитрич. – Тебе спасибо. Ты единственный, кто ко мне отнесся по-человечески. Я ведь помню, как ты предложил мне затихариться. Тогда, в «Русском самоваре». Почувствовав, что его тронули за плечо, Молчанов обернулся. Стоящий над ним охранник сказал: – Мистер, прошу прощения, ваше время истекло. – Хорошо. Я только попрощаюсь. – Давайте скорее, а то мне влетит. – Что он? – спросил Пилон, за которым теперь тоже стоял охранник. – Говорит, наше время истекло. – Понятно. Ладно, все, Петруха. Думаю, ты просек. То, о чем мы базарили сейчас, должно умереть. – Дмитрич, конечно. Если что-то нужно принести, сделать, скажи. У меня есть возможности. – Мне ничего не нужно. Давай, счастливо. – Счастливо. Конвоир, стоявший рядом с Пилоном, тронул его за плечо. Встав, Пилон вместе с ним вышел из комнаты. – Спускайтесь вниз, – сказал Молчанову охранник. – Я предупрежу сержанта, чтобы он отдал вам документы. Получив у сержанта паспорт, Молчанов вышел на улицу. Пошел к тюремной стоянке, сел в «гранд-чероки». – Видел Пилона? – спросил Джон. – Видел. Только давай отъедем отсюда, очень уж здесь мрачно. |