Онлайн книга «Практическое демоноводство»
|
Демон выхватил комиксы и развернул их на сиденье. – Монстр-Печенюшка! Мои любимые! Спасибо, Трэвис. – До встречи. Трэвис вылез из машины и захлопнул дверцу. Цап следил, как он идет по двору к дому. – Я уже такую видел, ишак, – прошипел он. – Когда заведу себе нового хозяина, я вырву тебе руки и сожру их прямо у тебя на глазах. Трэвис обернулся. Цап помахал ему лапой и выдавил самую приятную свою улыбку. * * * В дверь позвонили ровно в семь. Мысли Дженни метнулись следующим маршрутом: не подходить, переодеться, открыть и сказаться больной, сделать уборку, сделать ремонт, записаться на пластическую операцию, перекрасить волосы, принять горсть “валиума”, помолиться Богине и попросить божественного вмешательства, остаться стоять на месте и исследовать характер парализующей паники. Она открыла дверь и сказала: – Привет. Перед нею стоял Трэвис – в джинсах и сером твидовом пиджаке в елочку. Он выглядел слегка обалдевшим. – Трэвис? – переспросила Дженни. – Вы прекрасны, – выдавил он. Они так и стояли в дверях: Дженни заливалась краской, Трэвис не сводил с нее глаз. Дженни все же остановила свой выбор на черном платье, и, судя по всему, выбор оказался верным. Прошла целая минута – никто не вымолвил ни слова. – Вы не хотите пройти в дом? – Нет. – Ладно. – Она захлопнула дверь перед его носом. Все не так страшно. Теперь можно переодеться в тренировочные штаны, вытряхнуть на поднос содержимое холодильника и провести остаток вечера перед телевизором. В дверь робко постучали. Дженни снова открыла: – Простите меня, я немного нервничаю. – Да ничего, – ответил Трэвис. – Едем? – Конечно. Сейчас, только возьму сумочку. – И она снова закрыла перед ним дверь. По пути в ресторан между ними висело неловкое молчание. В такое время обычно обмениваются автобиографиями, но Дженни поклялась не рассказывать о своем замужестве ничего, поэтому о большей части взрослой жизни говорить ей было нечего. А Трэвис поклялся ничего не рассказывать о демоне, поэтому большая часть двадцатого века тоже выпадала из разговора. – Так что, – спросила Дженни, – вам нравится итальянская кухня? – Ага, – ответил Трэвис. Остаток пути они проехали в таком же молчании. Вечер стоял теплый, а в “тойоте” не было кондиционера. Дженни боялась открывать окна, чтобы не растрепало прическу. Она целый час укладывала и закалывала волосы так, чтобы длинные локоны спускались сзади до середины спины. Начав потеть, она вспомнила, что подмышками у нее до сих пор заткнуты два комка туалетной бумаги – остановить кровотечение от порезов. Несколько последующих минут она не могла думать ни о чем другом – как бы только улизнуть в уборную и избавиться от окровавленных прокладок. Потом решила не заговаривать об этом вовсе. Ресторан под названием “Старая Итальянская Макаронная Фабрика” располагался в древней сыроварне, оставшейся еще с тех времен, когда экономика Хвойной Бухты базировалась на животноводстве, а не туризме. Бетонные полы остались нетронутыми, крыша из гофрированного железа – тоже. Владельцы сильно постарались сохранить деревенский дух постройки, но добавили теплоты, установив камин, проведя мягкое освещение и накрыв столики скатертями в красно-белую клетку, что, как известно, отличает все итальянские рестораны. Маленькие столики располагались на удобном расстоянии друг от друга, и каждый украшали живые цветы и свечка. “Макаронная Фабрика”, по общему мнению, была самым романтичным рестораном в округе. Как только официантка усадила их за стол, Дженни извинилась и ускользнула в дамскую комнату. – Заказывайте любое вино, какое хотите, – сказала она Трэвису. – Я не очень привередлива. – Я не пью, но если вы желаете... – Нет, все в порядке. Будет мило для разнообразия. К столику подошла официантка – явно знающая свое дело особа лет тридцати: – Добрый вечер, сэр. Что вы будете пить сегодня? – Быстрым текучим движением она извлекла из кармана блокнотик – точно наемный стрелок выхватил шестизарядник. Профессионалка, отметил Трэвис. – Я, наверное, подожду даму, – ответил он. – А-а, Дженни. Она будет травяной чай. А вам принести... сейчас посмотрим... – Официантка оглядела его с ног до головы, проверила и перепроверила внешность, определила вид, приколола ярлык и объявила: – Вам какого-нибудь импортного пива, правильно? – Вообще-то, не думаю... – Мне следовало догадаться. – Официантка хлопнула по лбу, точно поймала себя на серьезном промахе – например, подала салат с плутониевой крошкой вместо итальянского сметанного соуса. – У нее муж пьянчуга, поэтому, естественно, она пойдет на свидание с человеком непьющим. Минеральной воды? – Прекрасно. Карандаш официантки зачиркал по бумаге, но в блокнотик она не смотрела, чтобы не потерять профессиональной улыбки “мы обслуживаем по высшему разряду”. – А пока вы ждете, наверное, – чесночный хлеб? – Конечно, – ответил Трэвис. Официантка удалилась мелкими быстрыми механическими шажками и через мгновение скрылась в кухне. Трэвис смотрел ей вслед и думал: интересно, почему некоторые ходят быстрее, чем я бегаю? Потому что они профессионалы, решил он. Чтобы извлечь из подмышек комки туалетной бумаги, Дженни потребовалось пять минут. Спугнула ее женщина, застав перед зеркалом с задранным кверху локтем. И Дженни поспешно вернулась к столику. Трэвис, не отрываясь, смотрел на корзинку с чесночным хлебом. На столе стоял травяной чай. – Откуда вы знаете? – спросила она. – Телепатия, наверное. Еще я заказал чесночный хлеб. – Да, – ответила она и села. Они оба смотрели на чесночный хлеб, точно корзинка была кипящим котелком цикуты. – Вам нравится чесночный хлеб? – спросила Дженни. – Очень. А вам? – Самый любимый. Он взял корзинку и предложил ей: – Возьмите? – Не сейчас. Сначала вы. – Нет, спасибо, у меня нет настроения. – Трэвис поставил корзинку на стол. Чесночный хлеб лежал между ними, исходя ароматом намека. Конечно, съесть его должны оба – или никто. Чесночный хлеб означает запах изо рта. А позже между ними должен случиться поцелуй, может быть – что-то еще. В чесночном хлебе чертовски много интимности. Они молча читали меню: она выискивала самое недорогое блюдо, которое все равно не собиралась есть; он – то, что можно есть в присутствии другого человека, не опасаясь опозориться. |