Книга Письма с «Маяка», страница 18 – Эли Макнамара

– Он делает ее волнующей, не так ли? – игриво спрашивает Чарли. – Что же он делает – наряжается в старинные костюмы и устраивает для тебя реконструкцию битв?

Чарли размахивает воображаемым мечом, пританцовывая на мосту в поединке с воображаемым противником. Вильсон вертится вокруг, обнюхивая его ноги.

– Нет! Мы просто беседуем на исторические темы, а иногда смотрим документальные фильмы.

Сейчас, когда я произношу это вслух, мои слова звучат немного скучно. Однако и Дэнни, и Чарли пробудили во мне интерес к истории.

Оставив в покое дверь, я возвращаюсь к Чарли. Может быть, удастся что-нибудь увидеть в одном из окон первого этажа? Но поскольку дом со всех сторон окружен водой, с такого расстояния я могу рассмотреть только пустующие комнаты со стенами, оклеенными плотными обоями различных оттенков.

– Звучит крайне волнующе! – насмешливо произносит Чарли, следуя за мной в сопровождении Вильсона. – Нельзя ли мне как-нибудь присоединиться к вам? Ваше времяпрепровождение подействовало бы на меня как снотворное и помогло заснуть.

– Ты просто ревнуешь, – говорю я.

– Да, ревную, – отвечает Чарли, глядя на темную воду рва. Сейчас у него уже не насмешливый тон. – Очень ревную… Итак, насчет этой двери.

И, как будто ничего не случилось, он направляется к большой деревянной двери, а я остаюсь в растрепанных чувствах.

Ведь Чарли не ревнует меня к Дэнни, не так ли? Конечно же, нет. Просто он опять меня дразнит. Нет, непохоже, что дразнит… Может быть, он сказал, что ревнует, потому что мы стали реже видеться с тех пор, как у меня роман с Дэнни? Да, наверно, именно это он и имел в виду.

Удовлетворившись своим объяснением, я следую за Чарли. Я вижу, что он вместе с Вильсоном тщательно обследует дверь. Вильсон обнюхивает, а Чарли ощупывает большую деревянную дверь с замысловатой резьбой. Ничего не обнаружив, он переводит взгляд на пару старых каменных горшков для растений. Судя по виду засохших растений, когда-то это была герань. Чарли поднимает эти горшки по очереди и ставит обратно, качая головой. Обернувшись, он обнаруживает, что я за ним наблюдаю.

– Поищи под горгульей, – просит он, указывая на двух мрачных горгулий, охраняющих парадный вход.

– Что?

– Ключ, бестолочь. Как ты думаешь, что я ищу?

– Разве найдется такой дурак, который оставит ключ от этого особняка под… О! – восклицаю я, наклонив одну из каменных фигур. – Вот и ключ!

– А я что сказал? – с торжествующим видом произносит Чарли. – Теперь попробуем вставить его в замок.

Я передаю Чарли большой железный ключ, и он пытается вставить его в замок. К моему изумлению, ключ подходит, и Чарли поворачивает его до тех пор, пока не раздается щелчок.

– Только после вас, – говорит Чарли.

Я смотрю на него с подозрением.

– Думаешь, я боюсь?

– Вовсе нет. А вот я – да! Это большой старый дом, и тут вполне может болтаться парочка привидений.

Я с презрением качаю головой:

– Пошли, трусишка. Я войду первая.

Но первым входит Вильсон, прыжком опережая нас обоих.

Мы с Чарли входим следом за ним в темный дом, ощущая запах затхлости. Я подскакиваю, когда Чарли захлопывает за нами дверь.

– Значит, не боишься, да? – шепчет он с усмешкой.

Зал очень широкий, и в нем дверь красного дерева. Над нами – великолепная хрустальная люстра, которая, вероятно, сверкала во время балов и светских приемов. Но теперь она мрачно свисает с грязного кремового потолка с замысловатыми лепными украшениями по краям.

По обе стороны зала – богато украшенные деревянные лестницы. Они поднимаются вверх, к открытой площадке, которая ведет к комнатам наверху.

– Впечатляет, – говорит Чарли.

Я с почтением смотрю на лестницу:

– Ты только представь себе всех леди в прекрасных длинных платьях, которые грациозно спускались по этой лестнице, высматривая своих галантных кавалеров!

– Значит, моя Грейси не чужда романтики? – с ухмылкой осведомляется Чарли.

– Пожалуй, – с мечтательной улыбкой отвечаю я, все еще не отрывая взгляда от лестницы.

– А что же находится в остальной части дома? – спрашивает он, приближаясь к одной из многочисленных деревянных дверей.

Следующие двадцать минут мы бродим по дому, исследуя его. По-видимому, предыдущие владельцы мало что здесь изменили по сравнению с первоначальным замыслом. Однако я замечаю георгианские и викторианские штрихи – хотя преобладает стиль эпохи Тюдоров. Вероятно, я все-таки чему-то научилась у родителей.

На верхнем этаже мы осматриваем спальни, в которых нет мебели. И я воображаю, каково это: быть хозяйкой поместья и жить здесь. Особенно сильное впечатление производит на меня спальня со стенами, напоминающими веджвудский фарфор. Пытаясь получше изучить синий с золотом рисунок, я вдруг замечаю что-то в пустом алькове.

– Чарли! – зову я, заглядывая в коробку. – Иди сюда и взгляни на это!

Чарли сразу же появляется на пороге.

– Что это? – спрашивает он, приблизившись ко мне.

– Картины, – отвечаю я, осторожно наклоняя каждую раму, чтобы рассмотреть следующую картину. – Судя по всему, это хорошие картины.

Мы вместе рассматриваем брошенные картины. На одной из них натюрморт – фрукты и кувшин с вином; есть здесь и пара пейзажей, и несколько портретов. Одна картина привлекает мое внимание, и я вынимаю ее из коробки. Это маленький портрет в золоченой раме, на котором изображена молодая женщина с рыжеватыми волосами, сидящая за письменным столом. В одной руке у нее гусиное перо, в другой – письмо.

– Почему ты ее вынула? – спрашивает Чарли, глядя на картину.

– Не знаю, – отвечаю я, не отводя от нее взгляда. В этой картине есть что-то знакомое, но я никак не могу определить, что именно. Может быть, дело в том, что в руке у женщины письмо? Ведь в последнее время письма очень меня интересуют. Нет, вряд ли. Мои письма, напечатанные на машинке, ничуть не похожи на это письмо. Так в чем же дело? – Просто она мне понравилась, – говорю я.

– Странно, что эти картины остались в доме. Кажется, ты сказала, что его очищали от вещей? В тех комнатах, где мы побывали, совсем пусто.

– Наверно, эту коробку оставили случайно. Часто бывает так много вещей, что что-нибудь забываешь.

– Может быть. – Чарли пожимает плечами. – Что же нам с ними делать?

– Но мы не можем их предъявить: тогда станет известно, что мы здесь побывали. Может быть, лучше просто оставить картины там, где нашли, – предлагаю я, возвращая женский портрет в коробку.

– Вероятно, ты права, – соглашается Чарли, и мы заталкиваем коробку обратно в альков. – Итак, что ты думаешь? – спрашивает он, когда мы спускаемся по лестнице.