Онлайн книга «Обман»
|
– Утра или вечера? – Вечера. В восемь мы закрываемся. – И как со спросом на сухой лед? – Да не то чтоб очень. В основном берут для пикников, когда народу много ожидается, или в дальнюю поездку. Рассыпным-то мало кто торгует, все больше цельными кусками. Я, типа, спрашиваю его, кусок или россыпью? Он, типа, опять – мне сухой лед, пятнадцать кило. С испанским акцентом. Ну, я и продал ему рассыпной, чтоб не залеживался, все равно его почти никто не берет. Майло вытащил блокнот. – Значит, латиноамериканец? – Ну. – Возраст? – А я знаю? Тридцать или там сорок. Типа, один из парней, кто торчит у магазина стройматериалов, авось работенка подвернется. – Взмах рукой куда-то на запад. – Чем он заплатил? – Дал три десятки. – И сколько накупил на тридцать долларов? – Я ж говорю, пятнадцать кило рассыпного. Его фасуют в такие специальные мешки, чтоб уменьшить сублимацию. В смысле – чтоб не так испарялся. Только даже в мешках и в холодильнике за день теряется процентов десять. – А у него был переносной холодильник? – Да не видел я, он мешки взял и отвалил. – Специфика поведения? – Это чего? – Как он себя вел? Нервничал? В друзья набивался? – Да потерянный он какой-то был. И торопился куда-то. – Что значит «потерянный»? – Ну, не понимал ни фига, что покупает, – объяснил парнишка. – Взял россыпью, когда все берут куском. Если в холодильник не влезает, мы можем подпилить под нужный размер. – Сколько мешков? – Три по пять. Он чего, правда кого-то убил сухим льдом? Типа, заморозил насмерть? Или ожоги? С этой фигней надо осторожно, тронешь без перчаток – ожог будет еще тот! – А еще как можно убить? – В смысле? – В смысле – сухой лед представляет какую-то опасность, помимо того, что очень холодный? – Ну, – сказал парнишка после секундного раздумья, – я им муравьев травил. Завелись муравьи в закрытом помещении – бросаешь туда кусок сухого льда. От холода у них организм перестает работать, ну, и вместо воздуха – испарившийся лед, вот они и дохнут. Это ведь углекислый газ, тот, от которого – глобальное потепление. – Зеленые растения дышат углекислым газом, – сообщил ему Майло. – Да ладно!.. Хорошо, сталбыть, что муравьи не зеленые, – парнишка хохотнул. – Сестра не знала, как избавиться от муравьев в подвале, я ей бросил туда кусок льда и все щели хорошенько лентой заклеил. Через пару дней там валялся миллион дохлых муравьев, сестра их пылесосом потом собирала, меня от одного вида чуть не стошнило. Так чего этот сделал-то? – Разбираемся. Его купюры у вас остались? – Не-а. Инкассаторы вчера приезжали, мы им все сдаем, из сейфа и кассы. – Давай вернемся к покупателю. Что-нибудь еще заметил? – Я ж говорю – мексиканец. Лет тридцать или сорок. Плюгавый такой. – Растительность на лице? – В смысле – борода? Не, бритый он. – Почему ты решил, что он из тех, у магазина стройматериалов? – На нем были такие штаны, как у маляра. Парнишка сам себе кивнул – дескать, ловко ты, брат, его вычислил. Продетые в бровь колечки тихонько звякнули. – А рубашку ты запомнил? – Э-э, щас… Ага, он был в футболке, белая такая, как у студента, Калифорнийский университет где-то там [3]. Сильно большая. С таким еще непонятным зверем, типа, крыса с длинным языком. – Слишком большая для него? – уточнил Майло. – Как уличные бандиты носят? – Да какой он, на фиг, бандюк? Тату нет, пальцы не гнет… Просто коротышка в малярных штанах, и потерянный весь. Я думал, ему лед по работе понадобился. Муравьев потравить или еще чего. – В университетской футболке, но не студент? Парнишка рассмеялся. – Да он и школу-то вряд ли закончил, раз уж ошивается у магазина. Когда мы вышли, я просветил Майло: – Эмблема Калифорнийского университета, того, который в Ирвайне, – муравьед. – Ну вот, а я уж было подумал, что дискриминации скунсов пришел-таки конец… Пару кварталов до магазина стройматериалов мы прошли пешком. По дороге то и дело попадались заколоченные наглухо лавчонки и мастерские, да и соседние явно готовы были последовать их примеру. У самого магазина на краю тротуара сидели пятеро искателей работы с выражением тоскливой скуки на лицах. Их унылый вид лишний раз подтверждал, что дела в округе идут не лучшим образом. На всех пятерых были мешковатые белые малярные штаны, на двоих – белые футболки. На одной из футболок красовался логотип Диснейленда; вторая была без рисунка, зато забрызгана краской. Тот, который первым нас увидел, поспешно поднялся на ноги и зашагал прочь. – Стой! – взревел Майло и, когда это не возымело действия, заорал: – Полиция! Я сказал – полисия, а не миграсия! Он переговорил с каждым из рабочих, время от времени переходя на урезанную версию испанского, что в ходу у лос-анджелесских полицейских. Сравнительно мягко и без особого давления. Никто не признался в покупке сухого льда; большинство заявили, что вообще впервые о таком слышат. Глаза у одного все время бегали, так что он был первым, у кого Майло спросил документы. Лет под пятьдесят, длинный, худой, лысеющий, вислые усы. Дрожащей рукой мексиканец протянул калифорнийское водительское удостоверение, на вопрос о других документах только пожал плечами. Майло вручил рабочему свою визитку: – Амиго, помоги мне, а я помогу тебе. Взгляд в землю. – Хочешь что-нибудь рассказать мне про парня, который ходит в футболке Калифорнийского университета, Ирвайн? – Нет, начальник. Майло ткнул пальцем в визитку. – Видишь, что написано? Лейтенант. Это значит – большой начальник, гран патрон. Очень важный начальник. – О’кей. – Что «о’кей»? – Нет, большой начальник. Фото Элизы Фримен не произвело никакого эффекта – взгляд остался таким же невыразительным. Аналогично и с остальными четырьмя рабочими. Майло раздал пять визиток, сообщив, что помощь, оказанная полиции, приносит удачу. И получил в ответ пять ничего не выражающих взглядов. |