Онлайн книга «Отражение удара»
Илларион строго посмотрел на милиционера. — Я сказал, уху, — повторил он. — Бросьте ваши ментовские штучки, гражданин начальник. Ваш Гранкин сорвал мне рыбалку, я должен наверстать упущенное. А вам не мешает слегка проветрить ваши начальственные мозги. — Ну-у, не знаю, — протянул Мещеряков, моментально принимая самый озабоченный вид. — Вообще-то, работы невпроворот… — Поехали, полковник, — повернулся Илларион к Сорокину. — А этот хмырь пускай дальше сидит в своем кабинете и играет сам с собой в крестики-нолики. Я такое место нашел! — Место? — глубокомысленно переспросил Сорокин, энергично жуя. — Один раз ты уже нашел место. Два дня жмуриков со дна вытаскивали. А, плевать, поехали! Что я жмуриков не видел? — Никаких жмуриков, — пообещал Илларион. — Готовь удочки. — А я? — спросил Мещеряков. — А ты работай. У тебя работы невпроворот. — Свинья ты, Забродов. Кто твой самый старый друг — я или этот мент? Кто хотел на тюрьму парашютный десант выбросить? — Хорошо, что не морской, — заметил Сорокин и фыркнул, найдя эту идею очень забавной. — Да, полковники, — медленно сказал Илларион, обводя обоих взглядом, а вы уже того… Может быть, хватит? — Ничего подобного, — сказал Мещеряков. — Кто хотел напиться, как зюзя? Вот и давай, а то — «хватит»… Прошел еще час, прежде чем полковники, наконец, засобирались по домам. Оба были непривычно пьяны, да и сам Илларион чувствовал, что давно уже не был в таком состоянии, как сейчас. Когда Мещеряков и Сорокин, кое-как попав руками в рукава, принялись выяснять, где чья шляпа, раздался звонок в дверь. Илларион сделал удивленное лицо и открыл дверь, благо стоял рядом с ней. Хмель мгновенно улетучился, потому что на пороге стояла Алла Петровна Шинкарева. — Здравствуйте, — негромко сказала она, нервно тиская прижатый к груди томик Честертона. — Простите, я, кажется, не вовремя… С возвращением вас. Здравствуйте, — повторила она, увидев Сорокина. Сорокин в ответ неловко поклонился, тоже трезвея буквально на глазах. Илларион со стыдом подумал, что от них троих наверняка с чудовищной силой разит спиртным, и посторонился. — Входите. Здравствуйте… — Так, — оживился Мещеряков, никогда не видевший ни Шинкарева, ни его жену, и потому не уловивший драматизма ситуации, — так-так-так… Вот, значит, как, Забродов? Так, да? Иметь таких знакомых и скрывать их от друзей? Разрешите представиться… — Андрей, — негромко сказал Сорокин, — кажется, ты забыл на столе сигареты. — Надо забрать, — нахмурился Мещеряков, — а то здесь полон дом маньяков… Алла Петровна вздрогнула, как от удара хлыстом. — Я буквально на секунду, — торопливо сказала она. — Вернуть книгу. Вот… — Спасибо, — сказал Илларион. — Не обращайте на нас внимания. Три пьяных солдафона… Я… Поверьте, мне очень жаль. — Мне тоже. Я хотела… Она оглянулась на стоявшего в углу под вешалкой Сорокина. — Не обращайте на нас внимания, — сказал полковник. — Мы уже уходим. И потом, мы пьяны так, что наутро ничего не вспомним. И… мне тоже жаль. Мещеряков! — громко окликнул он, заглядывая в комнату, — Где ты там? — Сигареты ищу, — раздался в ответ раздраженный голос Мещерякова. — В кармане посмотри. — Точно, в кармане… Вот спасибо! — Не за что. Пошли скорее. В прихожей образовалась короткая неловкая сумятица, но в конце концов Сорокин вытащил упирающегося Мещерякова за дверь, попрощался с Илларионом и Аллой Петровной, и стало слышно, как полковники шумно спускаются по лестнице. Он повернулся к Шинкаревой. Выглядела Алла Петровна именно так, как должна выглядеть женщина, у которой несколько часов назад арестовали мужа, и не просто арестовали, а по подозрению в том, что он — маньяк-убийца. Глаза были сухими, но белки казались розоватыми, веки припухли, а нос некрасиво покраснел, натертый носовым платком. Платок и сейчас был при ней, судорожно сжатый в руке. — Я хотела извиниться, — сказала она сухим ломким голосом. — Понимаю, что мои извинения могут показаться вам неуместными, но… Мне правда очень жаль. В том, что произошло с вами, есть часть и моей вины. — В моей жизни случались вещи пострашнее, чем проколотые шины или трое суток в камере, — успокоил ее Илларион. — Забудьте вы об этом. Вам сейчас нужно беречь силы, они вам пригодятся. Признайтесь только: вы ведь обо всем знали? Она кивнула. — А что я могла сделать? Я пыталась помочь, но он… Она вдруг разрыдалась. Некоторое время Илларион молча стоял, не зная, как поступить, а потом осторожно погладил женщину по голове. Алла Петровна немедленно прижалась к нему, продолжая плакать. Илларион не отстранился, понимая, что она нуждается в поддержке. Прикосновение женщины, на которую он совсем недавно поневоле заглядывался, сейчас не волновало его, вызывая лишь легкую грусть. — Будь оно все проклято, — сквозь слезы твердила Алла Петровна, — будь оно проклято... Эта жизнь изуродовала мужа, а теперь его будут судить и, может быть, даже расстреляют. — Не расстреляют, — сказал Илларион. — Сейчас не расстреливают. Ну, не плачьте. Что же теперь… — Вы не понимаете, — давясь слезами, с трудом проговорила она. — Мне страшно. Холодно и страшно. Пленка на окне все время шевелится, шуршит… Мне кажется, я тоже схожу с ума. Все время вздрагиваю, оборачиваюсь, как будто он здесь… Он пытался меня убить. Вот, смотрите. Она отстранилась, закинула голову, и Забродов увидел у нее на шее темные отпечатки. Еще он увидел совсем рядом со своим лицом полные слез расширенные глаза и полуоткрытые губы, за которыми влажно поблескивала жемчужная полоска зубов. Она едва заметно подалась к нему, он почувствовал под своими ладонями ее узкие плечи, и тут мысль, целый день ускользавшая от него, не давая покоя, вдруг четко, как транспарант, проступила в мозгу. — Я вас понимаю, — сказал он. — Если хотите, можете переночевать у меня. Я постелю себе на кухне. — Я не знаю, — растерянно проговорила она, отступая от него на шаг. Боюсь, я буду неверно понята… — Кем? — Да хотя бы соседями… — Плевать на соседей. Речь сейчас не о них, а о вас. Вы не поверите, но у меня тоже бывали моменты, когда отдал бы все, лишь бы знать, что поблизости есть хоть один человек, который в случае чего придет на помощь или хотя бы выслушает. Так постелить вам? |