Книга Дом, в котором..., страница 116 – Мариам Петросян

Кузнечик сел на свою кровать. Ему очень хотелось посмотреть, что станет делать Вонючка, но он стеснялся. Это будет что-то очень шумное и стыдное, на что сбежится поглазеть весь Дом. Сиамцы нашли салатницу, капкан и половник и принялись, обходя Волка, собирать обрезки бумаг и закрывать банки с краской.

— Четырнадцать посылок, — шептали они друг другу, облизываясь. Красавица благоговейно запустил соковыжималку. Слон держал кастрюльку и смотрел, как она наполняется прозрачно-желтым соком.

Они ушли. Слон нес бутылку с соком. Красавица не нес ничего. Сиамцы несли то, чем собирались греметь. Красавица волновался. Он вписался в дверь только с третьей попытки, когда Сиамцы зажали его боками и вывели, как под конвоем.

Волк лежал на полу. Слепой — на своей кровати.

«Слепой и так все слышит», — подумал Кузнечик. Ему не надо никуда идти. Он и здесь, и там одновременно.

Кузнечик сполз с кровати и сел на пол.

— Седой уезжает, — сказал он. — Навсегда. Его больше не будет в Доме. Он чего-то боится. Чего-то, что случится летом, перед тем, как старшим уходить.

Волк открыл глаза:

— Откуда ты знаешь? Ты что, говорил с ним?

Кузнечик кивнул.

— Он помнит прошлый выпуск. Тех, что были до них. Он говорит, что нет ничего страшнее последнего года.

— Это так, — приподнялся Волк. — Только странно, что он говорил о таком с тобой. Или ты подслушал?

— Нет. Он мне сам сказал. Только мне.

Волк опять лег.

— Все страньше и страньше, — пробормотал он.

Слепой закопошился на кровати. Встал с каким-то пыльным пакетом в руках, подошел к Кузнечику, уронил на него пакет и вернулся на свое место. Кузнечик удивленно принялся разглядывать дар Слепого.

— Что это? — спросил он, потыкав в пакет протезом.

Волк перевернулся, схватил подарок и заглянул внутрь.

— По-моему, это то, что ты хотел, — он вытряхнул на пол кассеты. Ободранные, частью без коробок, они лежали кучей, демонстрируя стершиеся надписи на боках.

— Твои «Дирижабли», — проворчал Слепой. — От которых у тебя мозги съезжают. Тот, кто дал, сказал, что это то самое.

— Спасибо, Слепой, — прошептал Кузнечик. — Где ты их взял?

— Подарили, — холодно отозвался тот. — Тот, кто не мог отказать.

Сразу стало понятно, что он говорит не о Лосе.

— Какая тебе разница? Ты радуйся.

— Еще один шантажист, — проницательно отметил Волк. — Много вас собралось на одну комнату.

«Это Череп ему их дал, — подумал Кузнечик. — Ведь Слепой носит его письма. Череп и не может ему отказать».

Слепой лежал, спрятав руки под мышки. Черные волосы блестели, лица не было видно.

— И кто это тебе не может отказать? — поинтересовался Волк.

Слепой не ответил.

Волк повернулся к Кузнечику:

— Он всегда молчит. Почти всегда. Иногда скажет что-нибудь — и опять молчит. Хотел бы я хоть один-единственный раз услышать продолжение. Просто чтобы знать, есть ли оно вообще.

Кузнечик помотал головой:

— Что ты хочешь услышать?

— Окончание фразы. Чтобы понять, что он имеет в виду. Я не про сейчас говорю, а вообще.

Кузнечик посмотрел на Слепого:

— Слепой всегда говорит понятно, — сказал он. — Даже когда молчит.

Волк скосил на Кузнечика рыжий глаз:

— Тебе понятно. Мне — нет.

— Вот когда ты молчишь, мне ничего не понятно, — признался Кузнечик. — Иногда, когда ты говоришь, тоже.

— Может, хватит? — спросил Слепой. — А то вы оба перестанете понимать, о чем говорите.

— Ты что-нибудь слышишь? — спросил Кузнечик.

— Весь Хламовник там. И много старших. Сиамцы уже вступили. Воют и стучат.

Кузнечик осторожно собрал кассеты обратно в пакет. Их было пять штук. И только две в подкассетниках.

— Как же я буду их слушать? — огорченно спросил он. — На чем? Ведь у нас нет ничего такого.

— Там четырнадцать посылок отвоевывают, — напомнил Волк. — И насколько я знаю Вонючку, среди них обязательно найдется что-нибудь, на чем можно слушать твои «дирижабли».

Кузнечик заволновался:

— Может, мне тоже пойти покричать?

— Там и без тебя много крику, — успокоил его Слепой. — Странно, что директор еще не сдался.

— Через полчаса пойдем, — сказал Волк. — Со свежими силами. Так будет больше пользы.

Кузнечик заглянул в пакет и еще раз пересчитал кассеты. Ровно пять штук. Ни больше ни меньше.

— Что еще тебе говорил Седой? — вкрадчиво спросил Волк.

Кузнечик удивленно посмотрел на него.

— Что уезжает. Что здесь плохо пахнет. Что потом будет хуже. То есть он не совсем так говорил. Ну, в общем, про старших.

— Про наших дорогих кретинов, — уточнил Волк. — Понятно.

Кузнечик нахмурился.

— Почему ты так говоришь о них?

— Потому что это правда.

— И Череп кретин? — возмутился Кузнечик.

— Он — больше всех.

— Теперь давай продолжение. Как ты хотел от Слепого. Чтобы можно было понять. Почему они кретины. А потом, почему Череп?

— Мне нетрудно, — Волк смотрел на Слепого. — Дом один. И хозяин в нем должен быть один. Один вожак на всех.

«И Седой это же сказал, — подумал Кузнечик. — Или что-то похожее».

— Они потому и дерутся. Каждый хочет быть тем, про которого ты говоришь.

— Долго дерутся. Так долго, что можно уже и не драться. Это просто смешно, — Волк покачал головой. — Если среди стольких людей не нашлось никого, кто прибрал бы к рукам остальных с их хотениями и нехотениями, все они ничего не стоят.

— Череп может прибрать всех к рукам!

Волк улыбнулся. Он смотрел на Слепого. Слепой лежал тихо. Может, слушал Волка, а может, далекого Вонючку.

— Странные у тебя мысли, — сказал Кузнечик.

— Это примитивные мысли, — признался Волк. — Детские. На них надо надстраивать этажи. Один, второй, третий, десятый… Тогда они приобретут мудрый вид. А пока старшие — это старшие. Можно только нежиться в их дыму и помирать от зависти, слушая их пластинки. Как один мой знакомый.

— Я не помирал от зависти. Я просто слушал!

— Зато я помирал, — признался Волк.

— Все равно, — упрямо сказал Кузнечик. — Череп не кретин. И Седой не кретин. Ты им просто завидуешь.

— Неужели вы сами ничего не слышите? — спросил вдруг Слепой.