Книга Онтологически человек, страница 6 – Марина Аницкая

— Да, — сказала Нимуэ.

— Ты, со своей стороны, даже не пыталась его выпить. Ты осознанно перенесла свое внимание на дерево?

— Нет, — сказала Нимуэ.

— Это был стихийный порыв? Тоже неплохой вариант... В любом случае, на будущее — чужая жизненная энергия идет впрок, только если отдана по свободной воле и с добрым намерением. Все остальные варианты образуют воронку, которая ничем хорошим не заканчивается.

Каэр подошла к панели на стене, набрала код и протянула Нимуэ появившийся стакан с чем-то белым. Это оказалось теплое молоко.

— Все, что тебе нужно сейчас сделать — это отдохнуть как следует. Никуда не торопись. У тебя есть сколько угодно времени.

У молока почти не было цвета и совсем не было вкуса. Нимуэ поставила стакан на место. Стакан исчез.

— Хочешь еще что-нибудь спросить? — сказала Каэр.

— Да, — сказала Нимуэ. — Если все так хорошо, то почему мне так плохо?

Каэр хмыкнула.

— Никому из нас после первого столкновения с человеком не было хорошо. Привыкай.

Дверь за ней закрылась.

Нимуэ зарылась лицом в подушку и натянула на голову одеяло.

Место называлось Каэр-Динен. Это был остров, маленький, скалистый и древний. Он был крепостью, был замком, был лабораторией; тоннели зарывались вниз, узкие граненые башни вонзались вверх. Растений было мало; ползучие розы вились вертикально по решеткам, установленным на террасах. Порывы ветра с моря срывали лепестки и разбрасывали вокруг.

Первое время Нимуэ удивлялась, что они серые. Потом стало ясно, что с розами все в порядке, они цветные, просто у нее сместилось восприятие. Все казалось выполосканным, выбеленным, как обломок дерева, который слишком долго носило по волнам.

То же самое было с цветами, звуками, запахами.

В принципе, это было не так уж плохо.

Помнить все в полную силу было бы слишком тяжело.

Но существовать приходилось как в тумане. Или, может быть, таковы были чары Каэр-Динен.

Она пыталась выходить наружу — но среди кустов в форме параллелепипедов и шаров, газонов строгой геометрической формы, древних каменных блоков, прорастающих ввысь стенами из хрома, стекла и бетона, было слишком тяжело. Неуютно. Это место создавалось в годы войны, и никак не могло забыть об этом.

Так что большую часть времени Нимуэ сидела в комнате, перебирая листы и краски и пытаясь вспомнить, что такое цвет.

Какой-нибудь другой цвет, кроме красного, золотого и черного.

Какой-нибудь другой облик, кроме человеческого.

Какой-нибудь другой смысл, кроме Аннуина.

Это было похоже на попытку выбраться из колодца с идеально гладкими стенками. Только колодцем была она сама.

Дни приходили из тумана и скрывались в тумане.

Однажды что-то влетело в раскрытое окно. Раздался негромкий стук.

Нимуэ наклонилась. Это оказался камушек, завернутый в листок бумаги. Нимуэ разгладила его на колене и вздрогнула.

«Ввн! Ты как? Мрддн».

Листок вспыхнул и рассыпался пеплом.

Нимуэ ринулась к окну. За окном никого и ничего не было.

Она села и попыталась восстановить записку по памяти. Листок был стандартный, но с оборванным краем. Почерк был убористый, разборчивый, но все буквы раздельные и с неравномерным наклоном влево. Почему он пишет левой рукой, он же правша?

Почему такой странный способ связи?

А, нет, это просто. Без чар и без техники — значит, нельзя отследить.

Она попыталась написать ответ. Немедленно стало ясно, почему следует экономить буквы — вышло не с первого раза. Бумага просто рассыпалась.

«Цела. Ты?»

Как она ни старалась, край обуглился, на клочке остался смазанный отпечаток пальца.

Нимуэ завернула камешек в бумагу и бросила вниз.

Если он издал стук, упав на землю, она этого не услышала.

Потом она села и стала ждать.

Прошло два дня, прежде чем она нашла на подоконнике ответ.

«Нрм. Могу как-то пмч?»

Антрацитовый колодец сжал гладкие стенки. Из него можно было видеть звезды. Двинуться в нем было невозможно.

«Да. Не появляйся».

Камешек упал вниз.

Что-то внутри оборвалось от необратимости действия.

Нимуэ огляделась.

Палата была почти пуста.

Она открутила от кармана пуговицу, нацарапала «прости» и бросила записку вниз.

Ответа не последовало.

Однажды Каэр сказала: «Пойдем, тебя ждут».

Нимуэ последовала за ней и увидела Рианнон. Комната была пустая и светлая. Рианнон была седая. Сквозь стекло, высоко под потолком обходящее комнату по периметру, сеялся серый свет. Примерно на две третьих от входа возвышалась круглая прозрачная колонна, уходящая сквозь этажи вниз и вверх. Внутри колонны росло дерево. Как в аквариуме.

Посреди комнаты тянулся длинный стол. За столом сидела Рианнон. Единственным ярким пятном в комнате были ее глаза, холодные, зеленоватые, как хризолит.

Нимуэ села напротив и сложила руки на коленях.

Рианнон медленно кивнула, приветствуя ее.

— То, что произошло, беда, а не вина. Но закон есть закон. Ты помнишь Завет Авалона, Нимуэ?

— Никогда, ни при каких условиях, нельзя поглощать людей, — ответила она.

Рианнон кивнула.

— Закон не был нарушен. И, значит, ты не подлежишь изгнанию, что было бы горько для всех нас.

Нимуэ поняла, что совершенно забыла об этом.

Там, в Аннуине, она совершенно забыла о существовании Авалона, отца, матери, дома, всего, что ей было дорого. Подвергнуться изгнанию означало потерять их всех.

Но там, в Аннуине, их будто и не было никогда. Была невыносимая, яростная гармония. Был гнев и голод. Пустота, кричащая, чтоб ее заполнили.

Она много раз слышала — между дану, фир болг и вестниками нет онтологической разницы. Но только сейчас начал понимать смысл этих слов.

— Вы знали, что так будет, — медленно сказала Нимуэ.

Именно поэтому Рианнон взяла с родителей клятву не вмешиваться. Чтобы, если она превратится в голодного демона, им не пришлось бы выбирать между дочерью и законом.

Рианнон кивнула.

— Мы надеялись, что так не будет, но вероятность нельзя было исключать. Первая встреча с человеком — всегда испытание. Существование с человеком в одной вселенной — испытание, которое никогда не заканчивается.

Мирддин Эмрис. Человек.