Онлайн книга «Песня песка»
|
Ана попыталась ответить, но рот сводило от горечи. – Сейчас… Врач вышел в соседнюю комнату. Ана неподвижно сидела перед аппаратом. Тёмная жидкость в прозрачных сосудах успокоилась и медленно стекала по стенкам. – Вот, – сказал врач, вернувшись, и дал Ане стакан воды. – Прополощите рот. Ана набрала в рот воды и сплюнула в судно. – Как самочувствие? – повторил врач. – Последнее время, – начала Ана, – я чувствую себя хорошо. Мне стало лучше. Я даже думала… Ана вновь закашлялась. – Хорошо, – сказал врач. – Не торопитесь. Давайте вернёмся в мой кабинет. Он положил руку ей на плечо. Ана встала и тут же покачнулась от слабости. Врач обнял её за плечи и проводил к креслу напротив окна – как больную, которая едва умеет ходить. Потом уселся сам, качнул пальцем фигурку вахата, но не рассчитал усилие, и блестящий кораблик грузно повалился на стопку бумаг. Ана неотрывно смотрела на врача, ждала, когда же он объяснит – почему в этот раз она не смогла долго дышать через аппарат, почему жидкость в колбах быстро изменила цвет. Может, это хороший знак. – Хорошо, – сказал врач, не глядя на Ану. – Не думал я, что так быстро… Не стоило вам откладывать визит! Возможно, если бы вы пришли раньше… Он что-то записывал в дело Аны. Фигурка вахата по-прежнему лежала на боку. – Вы дадите мне направление на новый препарат? – спросила Ана. Врач поднял голову. – Что-нибудь происходило последнее время? – спросил он. – Вы регулярно ставите уколы? – Да, но… – Ана сглотнула, во рту ещё чувствовалась горечь. – Последние несколько дней я не ставила. От них только тошнило. Врач что-то писал. Новое направление, подумала Ана. Ей показалось, что свет в комнате на секунду погас. – Мне стало лучше, – сказала Ана. – Это… ненадолго, – сказал врач. – Вы имеете в виду, если я не буду делать уколы? Но мне становилось плохо от… Врач писал. – Вы выпишите мне новое направление? Врач вздохнул, откинулся в кресле, поднял со стола фигурку вахата и опустил её на тот самый лист бумаги, на котором только что выводил свои размашистые каракули – как будто поставил печать. – Я боюсь, что уже… – Врач покачал головой. – Мне просто нечего вам выписать. Режущий холод прошёлся у Аны по коже. – Мне очень жаль! – добавил врач. – Но мне же стало лучше! – выкрикнула Ана и закашлялась. Ей не нужно было приходить. Этот пыточный аппарат отравил её дыхание. Этот человек с отталкивающей болезнью кожи издевается над ней. – Я не понимаю! Вы знаете, я пойду к другому врачу, и я уверена, что другой врач… Она резко встала. Она уйдёт, презрительно хлопнув дверью. Но в глазах у неё потемнело, и она покачнулась. – Подождите! – Врач поднял ладонь. – Не нужно торопиться. Сейчас это пройдёт. Посидите, отдохните. А я пока… – Но мне же стало лучше, – повторила Ана, опускаясь в кресло. Они сидели друг против друга – Ана, тяжело и часто вдыхая, и врач, склонив голову, делая вид, что читает свои записи. Говорить больше не о чем, но и молчать – невыносимо. – И это… всё? – проговорила Ана. Врач потёр подбородок и посмотрел на Ану мутными глазами. – Да. Боюсь, что да, – сказал он, прикрыв рот, словно сдерживая кашель. – Мне очень жаль. Ана медленно поднялась. Головокружение прошло, но она ещё чувствовала себя слабой, отравленной. Врач внимательно следил за ней. Она собиралась уйти – ведь говорить уже было не о чем, – но вдруг замешкалась, задумалась о чём-то и подошла к окну. – Быть может, вы хотите что-нибудь? – спросил врач. – Я могу. У меня где-то есть… Он жадно зарылся в ворох бумаг на столе. Ана молча покачала головой. – Вы знаете, – начала она, – почему-то даже сейчас – что бы вы ни сказали – почему-то даже после… Она глубоко вздохнула. – Я всё равно чувствую себя такой… Ана резко замолчала – ей не хватило дыхания, чтобы произнести последние слова. Врач нервно заёрзал в кресле. – Это будет очень тяжело? – вдруг спросила она. – Что? От удивления врач даже выронил бумаги – надрывно-яркие печатные буклеты с шелестом соскользнули под стол. – Я уверен, что мои материалы, особые, – врач с ударением выговорил последнее слово, – материалы наверняка помогли бы вам избавиться от… беспокойства. Он нагнулся, чтобы подобрать буклеты. – У меня нет беспокойства, – сказала Ана. – Вы не понимаете. Как раз напротив. Вы знаете, я… Она опять не договорила. – Смотрите сами, – сказал врач. – Вы можете подать заявление на госпитализацию, и в вашем случае её обязательно… Ана стояла у окна. – Но ведь это так глупо, – тихо сказала она, и голос её дрогнул. – Почему именно сейчас и… Совсем недавно я была бы, наверное, рада, что мне не придётся… Но сейчас? Врач нервно листал собственный буклет. – Ведь мне даже некому… – сказала Ана. – Но почему же тогда так… Она опустила голову и закрыла лицо. Врач встал. – Я так хочу жить, – прошептала Ана. Врач ничего не сказал – он лишь взглянул на неё и отвернулся. Они долго молчали. Врач стоял, сцепив за спиной руки, и едва заметно кивал, хотя Ана не говорила ни слова. Последняя беседа с пациентом. Можно просто постоять у окна. – Вы думаете, там у меня был бы шанс? – вдруг спросила Ана, посмотрев через отражения настенных ламп на пустое утреннее небо. – Где там? – не понял врач. Ана не ответила. Врач тоже посмотрел на небо. Было заметно, что он чувствует себя обязанным – из врачебной этики, из чувства долга… Но ему так хотелось поскорее закончить этот разговор. – Тысячи миль песков, – сказала Ана. – Да, – сказал врач. Ещё только занималось яркое, с багряным отливом утро, но казалось, что уже спустился глубокий и оглушающе тихий, как сон, вечер. Голоса людей на улицах стихают, превращаются в шёпот. Скоро на всех улицах загорятся синие огни. Остановятся поезда. – Я думаю, – сказал врач, – я думаю, что вам лучше… Он снова закашлялся, размышляя, видимо, про врачебный этикет. – У вас же есть ещё много… У вас есть ещё время. Вы можете взять буклеты. Или лечь в больницу. |