Онлайн книга «Странный рыцарь Священной книги»
|
Подумалось мне, что предо мной караван рабов-еретиков. Затем послышался скрип телег, запряженных волами. На гниющей соломе лежали смертельно истощенные и больные дети. Видели мы также и мужчин, и женщин. Как за стадами оленей ходят стаи волков и шакалов, как за полчищами саранчи летят хищные птицы, точно так же за этими детьми шли двуногие хищники — торговцы, преступники, прелюбодеи. Нет, были тут и воистину несчастные матери и отцы, что сопровождали своих чад и, плача и стеная, увещевали их вернуться. Следовали за детьми и монахи в белых, черных и серых рясах — исповедовали, благословляли, проклинали. Истинных, крупных хищников тут не было. Они поджидали этих детей в южных портах, чтобы продать их, всех скопом, сарацинам. С горечью и ужасом взирал я на все это. Ведь это и была та армия, что удалось создать папе Иннокентию для борьбы с неверными. Он сам благословил этот поход новых рыцарей. Четырежды отправлялись мы к Гробу Господню — мы, отцы этих детей. Благочестивые искали утешения, алчные жаждали сказочных сокровищ неверных. Бароны стремились к обладанию новыми землями и новыми рабами-крестьянами, крестьяне бежали от неволи и тягот, а преступники — от палача. И когда поток мужчин иссяк, тогда погнали в поход детей. Я почувствовал, что сползаю с седла от смертельной усталости. Взглянул на Ладу. Она смотрела вниз, не веря глазам своим, как человек, что спит и видит. Подумалось мне: «Каким было бы лицо Доминиканца, увидь он это шествие? Может, сияло бы торжеством. А может, и он опустил бы голову…» Я сказал Ладе: — Этот поток нам не перейти. Придется ждать или ехать в обход. Шествие это бесконечно, как глупость человеческая. В это время вереница всадников стала пробираться сквозь неплотные ряды детей. Наклоняясь с седел они что-то говорили монахам и устремлялись вперед, где, вероятно, находилась голова «змеи». Заночевали мы в лесу, в неглубокой пещере — скорее даже, под скальным навесом. Утром я вдруг почуял запах дыма. Поднялся и услыхал далекий шум. Мимо пещеры пробежало стадо кабанов. Высоко в скалах тревожно заверещали птицы. Я сказал Ладе: — Охота. Подожди меня тут. Она села в своей постели из листвы и привычным движением убрала волосы. Выглядела Лада так, будто и не смыкала глаз. Я пошел через лес. Шум усиливался. Он как бы надвигался на меня и слышался повсюду: и справа и слева. Обескураженный, я подумал, было, что вокруг тысячи гончих псов. Закрыл глаза, ослепленный своей догадкой. Дети. Монахи. Всадники. Добычей была Священная книга. Нужно было бежать, чтобы увести охотников от Лады. И я побежал. Выбежал на широкую поляну. И увидел, как выходят они навстречу мне из леса — дети, дети, одни дети. Внезапно чей-то крик заставил меня взглянуть вверх. Взобравшийся на дерево парнишка лет десяти орал во все горло: — Еретик! Еретик! Я обернулся, и тогда преследователи набросились на меня. Какой-то ребенок бросился мне в ноги. Я упал. В мгновение ока на меня навалилась куча детских тел. Десятки рук пытались добраться мне до горла, рвали мои волосы, царапали лицо. Разорвали мою одежду. Я боролся отчаянно и очень неловко. Не мог ни вынуть меча из ножен, ни замахнуться рогатиной. Не мог я бить и убивать детей. Тут почувствовал я, что они вырывают рогатину из моих рук… И внезапно остался один, распростертый на изрытой десятками ног земле. Какой-то юнец победоносно вскидывал мою рогатину к небу. Дети вопили: — Проклятая Книга! — Железный посох! — Копье еретика! — Дай сюда! Никто не обращал на меня внимания. Как пенистая морская волна, дети отхлынули к лесу. Над головами их вспыхивали на солнце взлетавшие вверх шапки, торбы и палки, как над волнами взлетают брызги и пена. Так просто, будто во сне, потерял я Священную книгу. 7 Потом — потом мы стояли перед сожженным домом альбигойцев, что приняли нас в ту страшную ночь. Альбигойцев, что сняли перед нами свои маски. Мне не хотелось вспоминать о той ночи. Теперь здесь светило солнце, развалины были омыты дождем. Кое-где уже пробивалась зеленая трава. Поистине, пепелище — благодатная почва для живого, для травы… Наконец Лада проговорила: — Идем. Мы стали их проклятьем. И, будто услышав свой голос, сама удивилась, что может говорить. Ведь она все время молчала. Теперь вот спросила: — Зачем умерли Ясен и Влад? Я молчал. Она продолжила: — Зачем ты пришел сюда? На что надеешься? Я сказал ей: — На мертвых. Где-то тут неподалеку должны были захоронить жертв той адской ночи. И кто-то ведь должен был приходить на их могилы. Я оказался прав. Мне удалось найти альбигойское кладбище — скрытое в чащобе, подальше от глаз Святой церкви. Крестов, само собой, не было — только огромные камни. Саркофаги, лежавшие прямо на поросшей травою земле. Новые жертвы были захоронены рядом с ними — обтесывать новые памятники было некому. Мы пришли туда в полдень и стояли в молчании перед этими камнями. Внезапно и я окаменел, мне словно явился призрак. Поваленный наземь, лежал гранитный памятник, на повернутой к нам стороне его еще чернела земля. В камне была выдолблена фигура человека, одного роста со мной, правая рука с растопыренными пальцами поднята над головой. И там — между рукой и лицом его ослепительно сверкал золотой диск. То было солнце. На камень сел голубь и окунул свой клюв в его золото. Он пил воду — мастер-ваятель выдолбил в камне углубление для солнечного диска, и дожди наполнили его чистой, прозрачной водой. Голубь улетел, я подошел и наклонился над этим солнцем. Оно светилось. Но когда его закрыла моя тень, вода стала глубокой, как дно колодца — и я увидел отражение своего лица. По нему плясали солнечные блики. Я не узнал себя — обросший, худой, глаза ввалились и лихорадочно блестели, губы сурово сжаты. То было лицо Бояна из Земена, освещенное сиянием костра. Затем из-за лица Бояна выплыло лицо Лады. Боже, как она была хороша! Я отшатнулся и встряхнул головой, чтобы освободиться от наваждения. Лада сказала: — Брат наш встречает восход. Я сказал ей: — Или провожает закат. Солнце на небе медленно заходило, сияние высеченного в камне светила угасло, и круг его превратился из золотого в серебряный. Оглядевшись, увидели мы свежевыкопанную землю, еще живые цветы и поклеванный хлеб. Сели неподалеку и стали ждать. Я рассматривал ближний саркофаг. Там, держащиеся за руки мужчины и женщины, похожие друг на друга как братья и сестры, как бы обходили каменную глыбу. Под ними гуськом шли олени. Голова у меня закружилась при виде этого странного хоровода жизни, что вечно кружил вокруг могильного камня. Стемнело. Мы задремали. Проснулись от холода и стали ждать рассвета, как тот умерший еретик. |