Онлайн книга «Подземный художник»
|
– А ты не торопишься? – Инна поглядела на него запоминающе. – Нет, не тороплюсь… Я тебя люблю. После свадьбы Дима переехал к жене и родителей навещал нечасто. Во внезапной женитьбе сына Саша увидел особый знак того, что под его жизнью с Татьяной подведена черта и настало время принимать решение. Надо сказать, Инна никоим образом не подталкивала его к этому шагу, не заводила разговоров о будущей совместной жизни и только иногда, в «опасные» дни, доставая из сумочки яркие квадратные упаковочки с характерными округлыми утолщениями, смотрела на него вопрошающе… И однажды Калязин зашвырнул эти квадратики под диван. – Ты смелый, да? – спросила Инна, когда они потом лежа курили. – Да, я смелый… – Хочешь с ней объясниться? – Откуда ты знаешь? – Я про тебя все знаю. Не говори ей обо мне. Скажи, что разлюбил ее, ваш брак исчерпан и ты хочешь пожить один… Ты принял решение. Понял? В самих этих словах, но особенно в жестокой и простой формулировке «брак исчерпан» прозвучала непривычная и неприятная Калязину командная деловитость. Инна почувствовала это. – Знаешь, не надо с ней говорить, – поправилась она. – Нам ведь и так хорошо. Я тебя и так люблю… – Что ты сказала? – А что я такого сказала? – Ты этого раньше никогда не говорила! – Разве? Наверное, я не говорила это вслух. А про себя – много раз… Но объяснение все-таки состоялось, и в самый неподходящий момент. В воскресенье вечером Саша принимал ванну, а Татьяна зашла, чтобы убрать висевшие на сушилке носки. – Ого, – улыбнулась она, – хоть на голого мужа посмотреть… Особенно обидного в этом ничего не было, жена давно относилась к их реликтовым «прогулкам перед сном» с миролюбивой иронией, но Саша аж подпрыгнул, расплескав воду: – Скоро вообще не на кого смотреть будет! – Почему? – Потому что нам надо развестись! – Ты серьезно? – Серьезно! И его понесло. Ровным металлическим голосом, словно диктор, объявляющий войну, он говорил о том, что она не понимает его, что их совместная жизнь превратилась в пытку серостью, что ему нужна совершенно иная жизнь, полная планов и осуществлений, и что его давно бесит ее бесконечный риелторский дундеж по телефону. Татьяна слушала его, широко раскрыв от ужаса глаза. – Я все обдумал и принял решение, – закончил Калязин, гордясь тем, что ни разу не сбился, и потянулся за шампунем. – Какое решение? – Я хочу пожить один. Без тебя… – Ну и сволочь ты, Сашка! – прошептала Татьяна и швырнула в мужа носки, которые, не долетев, поплыли по воде. – Уходи! Собирайся и уматывай! Она выскочила из ванной, так хватив дверью, что осыпалась штукатурка. Вытершись, расчесав влажные волосы и ощутив некоторое сострадание к оставляемой жене, Саша зашел на кухню. Татьяна плакала, уставившись в окно. Стекло от появления распаренного Калязина чуть запотело, и жена, продолжая всхлипывать, стала чертить на стекле мелкие крестики, потом, повернувшись, долго вглядывалась в его лицо. – У тебя кто-то есть? – спросила она. – Н-нет… Просто наш брак исчерпан! – Есть… Я догадалась. Молоденькая? – Никого у меня нет. Просто я хочу жить один. – Саша, Саша. – Она подошла и ледяными пальцами схватила его за руки. – Зачем? Не делай так! И перед Димкой неудобно… Он же только женился… – При чем тут Димка? – Ну-у, Са-аша! – снова заплакала она, некрасиво скособочив рот. – Я же не смогу без тебя… Что я буду делать?! – Квартиры менять! – бухнул он и подивился своей безжалостности. – За что? За что мне это? Са-аша! Какой ты жестокий!.. Саша… Ну ладно… Пусть будет она. Пусть! Я не заругаюсь… Только не уходи! – Я принял решение! – повторил он, чувствуя, что от этого неуклюжего слова – «не заругаюсь» – сам сейчас расплачется. На мгновение вдруг показалось: это и есть выход. Татьяна, гордая, ревнивая Татьяна разрешает ему иметь любовницу, в голове даже мелькнула нелепая картина тройственного семейного ужина, но уже был раскручен веселый маховик разрушения и сердце распирал восторг мужской самостоятельности, забытой за двадцать три года супружества. – Саша! – взмолилась она. – Нет, я ухожу… Жена побрела в спальню и упала на кровать. Когда зазвонил телефон, она даже не шелохнулась. Калязин снял трубку – и дрожащий старческий голос попросил позвать Татьяну Викторовну. – Тебя! – сообщил Саша. Но она лишь еле заметно качнула головой. – Татьяны Викторовны нет дома. – Странно. Она сама просила меня позвонить… Это Степан Андреевич. Передайте ей, что я согласен постелить вместо паркета линолеум… На следующий день он ушел рано, даже не заглянув в спальню. А в обед позвонил приятель-журналист и сообщил, что едет в Чечню. – Чего ты там не видал? – удивился Калязин. – Командировка. Обещали автомат выдать. Мужская работа. Ты-то хоть помнишь тяжесть «акаэма» на плече? – Не помню… – Ну конечно, тебя только Инкины ноги на плечах интересуют. Вот так мы империю и профукали. – А можно без пошлостей? – Можно, но скучно… Черномырдина не забывай кормить! Если похудеет, откажу от дома. Понял? Ключи оставлю, где обычно… – Понял, спасибо! – И, бросив трубку, Калязин метнулся в приемную к Инне. – Сегодня едем в Измайлово! – шепотом доложил он. – Но мы там были позавчера! – удивилась она, привыкшая к еженедельности свиданий. – Открылись новые обстоятельства! Девушка строго посмотрела на Сашу, вздохнула и стала звонить, отменяя примерку, назначенную на вечер. По пути Саша остановился у супермаркета и, делая вид, что не понимает ее недоуменных взглядов, накупил целую сумку разных вкусностей и вина. Черномырдину достался такой огромный кусок колбасы, что кот долго не мог сообразить, с какой стороны начать есть, а потом, налопавшись, круглыми желтыми глазами удивленно следил за ненасытными людьми, нежно терзавшими друг друга на скрипучем диване. Когда Инна с обычной неохотой встала, чтобы идти в душ, Калязин тихо попросил: – Не надо! – Милый, но мы же не можем здесь остаться? – Можем… – Ты… Сделал это? – Да, я сделал это! – рассмеялся он и изобразил зачем-то идиотский американский жест: – И-е-е-ссс! – А она? – Она согласна, чтобы у меня была любовница! |