Онлайн книга «Точка невозврата»
|
Нечего здесь ловить. Надо ехать в центр. Бросив сигарету, Стас спустился по ступенькам, махнул рукой Вовику, свернул за угол дома. И столкнулся с Дашкой. Выглядела та ужасно – спутанные волосы, черные круги под глазами… Она пошатывалась и глупо улыбалась. Увидев Стаса, схватила его за руку. – Стас! Как дела? Май дарлинг, ай вонт… – Чего? – Стас схватил ее за подбородок. – Что с тобой? – Я в полном… – не договорив, она обмякла и упала бы на землю, если бы Стас не подхватил ее. И замер, глядя на локтевой сгиб руки девушки, усеянный мелкими точками от уколов. А вокруг каждой точки едва заметный след от ободочка инъектора. Она была под кайфом. И под кайфом решила поехать домой. Дура. Две пощечины привели ее в чувство. Не так, как хотелось бы, – но во всяком случае, она могла кое-как идти сама. Нельзя ей домой. Мать не выдержит. И малая – ей всего пять лет, но она уже понимает некоторые вещи. Пришлось тащить Дашку к себе. И там, отпоив ее кофеином и заставив умыться, Стас попытался выяснить, как давно она употребляет наркоту. Дашка попросила его не лезть в ее жизнь. Сказала, что разберется без него. Что пусть он лучше решает свои проблемы, а не пытается выглядеть дон-кихотом в ее и своих глазах. Тирада длилась минут десять. Под конец Дашка просто послала его открытым текстом. Он слушал ее молча, не перебивая. Понимал, что это постнаркотический нервоз, отходняк, и не спорил с ней, ждал, пока она выпустит пар. У нее началась истерика. Она разрыдалась. Он принес ей воды и, пока она, стуча зубами о чашку и захлебываясь, пила, повторил свой вопрос. Спокойно, равнодушно. И Дашка сдалась. Обмякла, закрыла руками лицо. – Второй день. Один из клиентов… рассчитался со мной порошком. Сначала я хотела продать его, потом… потом попробовала. Она еще долго что-то рассказывала, прижавшись к нему, всхлипывая и постепенно успокаиваясь. Он слушал ее. Странная боль в голове все не проходила, а потом вдруг что-то кольнуло в затылке, и он почувствовал, как подкашиваются ноги, потом сил не стало и спать захотелось… Спать… * * * – А ну руки вверх! Руки вверх, не то пристрелю, как собаку! Дуло водяного пистолета утыкается женщине в бок. Та густо краснеет и пытается выдавить из себя улыбку, одновременно чуть приподняв руки вверх. – Бабки на бочку, пока мозги не вышиб! Это моя территория! Сбоку смеются. Скашиваю глаза в ту сторону. Глава семьи – крупный мужчина лет сорока пяти, с большим животом и не менее большой барсеткой. Женщина, по ходу его жена, похожая на витрину ювелирного магазина. Страшненькая девчонка лет пятнадцати с замашками звезды, всем видом демонстрирующая, что ей здесь не нравится. Единственное симпатичное существо в этой компании – привязанная к спинке стула за поводок болонка. Ну и главное действующее лицо в этом спектакле – отпрыск лет семи, который носится по залу и дергает всех посетителей без исключения. Это создание в коротеньких штанишках, кепочке-бейсболке и майке с изображением Бэтмена, похоже, имеет своей целью только одно – развеселить своего папашу, который в перерывах между возлияниями похохатывает, глядя на сына и всем видом одобряя его действия. Никто из присутствующих не рискнул сделать замечания – официантки мило улыбаются, когда отпрыск их толкает, посетители делают вид, что ничего особенного не происходит, и будто находят очень забавным то, что пацан тычет им в лицо своим пистолетом. Людей в это время немного. Утро выходного дня – мало кто встречает его в фастфудовской тошниловке с претенциозным названием «Трактир-Н». Искоса наблюдаю за ним – никто, вообще никто не рискнул ему сделать замечание. Тупое стадо овец. До того момента, как появилась эта семейка, я ожидал свой заказ, время от времени поглядывая на часы. Это не их место. Странно. А любая странность в первую очередь – признак опасности. Хотя, скорее всего, я все преувеличиваю. Пацан тем временем обходит весь зал, не пропуская ни один столик. С каждым разом он ведет себя все более распущенно, словно измеряя уровень своей вседозволенности. И все время поглядывает на своего отца, причем делает это так, чтобы посетители видели, с кем он пришел и кто «за него, если что…». – Ты, собака! Деньги на бочку! Поднимаю глаза, смотрю на него пару секунд и возвращаюсь к отбивной. Он вертит головой – то ли чувствует разницу между мной и овцами, то ли не знает, что еще сказать, потом неуверенно добавляет: – Я тебе говорю, собака! Руки вверх – и деньги на бочку! Есть дети. Дети, которых воспитывают родители, которых балуют – но в меру – бабушки и дедушки. Дети, которые понимают, что можно делать, а что нельзя. А есть гаденыши. Те же дети, только привыкшие с самого детства, что им можно все. Не люблю гаденышей. Никогда их не любил. – Я тебя сейчас пристрелю, как собаку, – заявляет отпрыск и прицеливается. – Сдерни отсюда, пока я тебе уши не надрал, – негромко произношу я, и не ожидавший такого хода гаденыш вертит головой в поисках поддержки. – Па! – кричит он. Уже прилично поддатый папаша, скользнув по мне взглядом, кривится. – Что, Павлуха? – Он мне уши хочет надрать! В голосе мальчишки нет испуга, скорее изумление. Как это так? Надрать уши?! Мне?! Сыну такого-то… – Ну так убей его! – советует папаша и подмигивает жене. – Замочи! В то же мгновение сынок нажимает на спусковой крючок, и мне в лицо бьет струя воды. В зале повисает гробовая тишина, разбавленная тихой музыкой из невидимых колонок. Некоторые посетители смотрят на меня – и я знаю, о чем они думают. «Ты такой же, как и мы, ты тоже никто и звать тебя никак. Ты не тронешь его, побоишься». Тишина длится всего лишь секунду, не больше. Потом раздается смех. Родитель гаденыша ржет как ненормальный. Возможно, его развеселил каламбур – «замочи», возможно, он горд за своего сына, легко «замочившего» меня… Он смеется несколько секунд. Пока я выстрелом из «Дезерт игл» не сношу ему полчерепа. На глазах у гаденыша. Ба-бах! И снова – секунда тишины. Во время которой я успеваю прошептать: «Рест ин пис». А потом… Паника, крики, звон битой посуды, грохот падающей мебели – и толпа, устремившаяся к выходу. Стреляю еще раз – в огромное окно от пола до потолка. Пробив себе дорогу, спокойно выхожу по осколкам стекла на улицу. |