Книга Герцог из ее грез, страница 48 – Софи Барнс

– Кто его мать?

За этим последовала бы череда других вопросов: А вы любили ее? Почему же тогда не женились? Как можно быть таким беспечным?

– Этого я вам сказать не могу, – ответил Ковентри.

– Но…

– В моей жизни есть люди, которых я буду защищать любой ценой. – Герцог заерзал на сиденье, зашаркал ногами по полу экипажа. – Все, что вам нужно знать: мать Джереми умерла во время родов и я поклялся вырастить мальчика так, чтобы он обладал теми же возможностями, что и законнорожденные дети. За последние пять лет это отняло у меня много сил и времени, но я настроен решительно. – Голос Ковентри дрогнул от переполнявших его чувств, и, если она не ошиблась, в его глазах заблестели слезы.

Амелия пожала ему руку:

– Я уважаю вас и восхищаюсь вашим решением.

Он стиснул зубы.

– Благодарю. – Прошла минута, и Ковентри продолжил: – Именно поэтому я решил не ухаживать за женщинами. – Он серьезно посмотрел на Амелию. – Ухаживание и брак отнимают огромное количество времени и сил.

– Вы занятой человек. – Она понимала, что констатирует очевидное, но не знала, что еще сказать.

Ковентри сжал ее ладонь.

– Тот факт, что я сопровождаю вас на балы и приемы по просьбе вашего брата, свидетельствует о том, насколько я уважаю вас и вашу семью. Исходя из этого и помня о событиях прошлой ночи, я бы посоветовал вам не питать надежд на более близкие отношения со мной. Потому что, откровенно признаюсь, у меня совершенно нет на это времени.

Изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, Амелия убрала руку и вежливо улыбнулась, скрывая свои истинные чувства.

– Это был всего лишь поцелуй. Если вы полагаете, что у меня есть относительно вас какие-то планы, вы ошибаетесь.

– Мне показалось, что вас снедает обида и ярость после случившегося. А еще вы сказали, что я должен просить вашей руки, поэтому я решил, что поцелуй много значит для вас и мой… мой отказ… вас обидел.

– В таком случае позвольте развеять ваши опасения. – Амелия стала вспоминать многочисленные домашние обязанности, которые были у нее, когда они жили в Сент-Джайлсе. Это помогло ей абстрагироваться от эмоций. – Я не испытываю обиды и не злюсь на вас. Просто я боялась, что из-за моей оплошности вы перестанете меня уважать.

Герцог нахмурился:

– Амелия…

– То, что произошло между нами, было ошибкой. Думаю, мы оба с этим согласны.

Поскольку они уже приехали к месту назначения, она была избавлена от продолжения этого разговора. Ковентри помог Амелии выйти из экипажа. Она поднялась по лестнице и вошла в дом.

Группа рабочих восстанавливала лестницу. Стук молотков и громкие разговоры отвлекли Амелию от кипевших у нее в душе страстей.

– Как продвигается работа? – поинтересовалась девушка, подходя, чтобы посмотреть на лестницу поближе.

– Отлично, я бы сказал, – ответил один из рабочих. – Дело пойдет быстрее, как только пол подсохнет – а это будет не скоро, вот оно как. Но как только просохнет пол, мы сможем его выровнять и зачистить, а потом уложить новые доски.

– А стены? – спросила Амелия.

– Перейдем к стенам, когда с полом закончим.

Поблагодарив рабочего за ответ, Амелия прошлась по всему зданию, а Ковентри остался в прихожей. Вероятно, он не горел желанием вновь оставаться с ней наедине, ведь тогда им пришлось бы продолжить беседу. Либо же повиснет неловкая пауза, которую нужно будет чем-то заполнить. Амелия обрадовалась, что он избавил ее от этой необходимости, и мысленно поблагодарила за предупредительность.

По дороге в Хантли-хаус они едва ли обменялись парой слов – к сожалению, ибо это лишь усугубило плохое настроение Амелии. Она искренне хотела одного: забыть, стереть вчерашний день из памяти, чтобы они с Ковентри могли оставаться друзьями. Ей так не хватало его остроумных шуток – а также сил забыть о зияющей пустоте в своей душе. Поэтому, когда они подъехали к дому, Амелия пожелала герцогу хорошего дня и скрылась за дверью, даже не оглянувшись на прощание.

Когда Томас вернулся к себе, он так громко хлопнул дверью, что задрожал весь дом. Тут же возник Джонс, а герцогиня выглянула из гостиной.

– Все в порядке? – спросила она.

Томас стиснул зубы. Меньше всего ему хотелось объясняться.

– Мне нужно выпить, – пробормотал он, протягивая Джонсу шляпу и перчатки.

Обойдя дворецкого и матушку, герцог вошел в гостиную и направился прямо к серванту. Налил себе добрую порцию бренди, одним глотком осушил бокал и тут же наполнил его снова.

– Что случилось? – мягко поинтересовалась мать.

Ковентри повернулся к ней, представляя, какой у него сейчас хмурый вид.

– Я бы предпочел оставить это при себе.

– Ты отправился к леди Амелии… чтобы сопроводить ее к недавно приобретенному дому?

От осторожного вопроса матери герцог поморщился.

– Да. – Он тяжело вздохнул и уставился в бокал.

Поскольку Томас продолжал молчать, вдовствующая герцогиня поинтересовалась:

– Работы продвигаются не так быстро, как тебе бы хотелось, да?

– Дело не в этом чертовом доме, матушка! – Он поморщился, тут же извинился за свою несдержанность и потер переносицу, пытаясь унять ноющую головную боль.

– Вот как! Понятно. – Мать прошла в противоположный конец комнаты и опустилась на диван.

Он пристально следил за каждым ее движением.

Герцогиня продолжала хранить молчание, и Томас спросил:

– Что ты хочешь этим сказать?

Она склонила голову набок и посмотрела на него с искренним сочувствием:

– Похоже, только леди Амелия способна стать причиной твоего раздражения. В очередной раз.

– Мы повздорили, – признался Томас. Мать не сводила с него пытливого взгляда, ожидая продолжения, и он произнес: – Она считает, что я ее обидел. Быть может, она и права, но я сделал это ненамеренно. – Неправда, его похотливые намерения простирались гораздо дальше. – Я, разумеется, извинился, но леди Амелия не смилостивилась. Пожалуй, ситуация усугубилась, и теперь она вообще отказывается со мной разговаривать. – Он подошел к креслу, стоящему рядом с диваном, и сел в него. – Признаюсь, я сбит с толку всей этой ситуацией – ее реакцией и своим ответом. Меня одолевают… противоречивые чувства.

– Хм… – Герцогиня долго смотрела на сына и наконец сказала: – Начнем с того, что я не верю, что ты мог обидеть леди Амелию. Надеюсь, ты не стал говорить ей все, что у тебя на уме?

– Нет.

– Я так и думала! – Матушка смерила его пристальным взглядом; герцог сидел не двигаясь. Он боялся, что она узнает правду по его глазам. – Я посоветовала бы тебе, – в конце концов произнесла она, – хорошенько поразмыслить над тем, что значит для тебя леди Амелия.