Книга Если настигнет проклятие, страница 103 – Ирина Ирсс

Его интересую я, как ничто другое в этой комнате. Тот парень, что пришёл сюда раньше, будто вообще пустое место для него, в сторону которого он не бросает ни единого взора.

Он приближается, близко, подходя к кровати практически в плотную.

– Сэр, – тихо подаёт голос за его спиной тот парень, как будто не уверен, можно ли ему говорить. – Объект…

Он вскидывает рукой вверх, выставляя два пальца в непринуждённом жесте.

– Позже, – перебивает он, немного повернув в сторону парня голову, но взгляда от меня так и не отрывает. – Я всё прочитаю в твоём отчете, Александр, а пока… – он замолкает, чтобы улыбнуться мне, – пока что мы поговорим с Еленой один на один.

Я не вижу, как реагирует на его слова парень, но ему хватает меньшей доли секунды, чтобы исполнить его пожелание. Парень выходит, но ненадолго, спустя пол минуты он вносит в комнату стул. Белый, естественно. И снова в мгновение ока исчезает за дверью.

Мой страх пробирается к горлу, ещё немного и пульс на сонной артерии его разорвёт. Есть что-то отвратительно восхитительное в его истинно надменном виде. До тошноты идеальном. Осанка прямая, плечи расправлены так, что созданы для этих погонов на военной форме оливкового цвета. И только тогда, когда он садится, могу разглядеть на них три золотистых звезды – полковник. Что же, я даже не удивлена, сложно было бы творить столько зла, не имея за спиной власти и такого могущества.

Он закидывает ногу на ногу и, откинувшись на спинку стула, проводит по своим белоснежным волосам. И теперь мне ясна причина преобладания здесь этого цвета. На фоне стен его странно поседевшие волосы не привлекают много внимания, но должны. Это так разрозненно с его внешностью, на вид ему не больше сорока. Лишь несколько морщин, выглядящих так, что по ошибки забрались на лицо, бороздят его лоб и уголки глаз. В остальном его лицо необычайно гладкое, словно натянутый латекс на череп.

Он снова мне улыбается.

– Прошу простить меня, заставлять тебя так долго ждать не входило в мои планы. Но, – он разводит руками, – обязанности требуют выполнения.

Ложь. Хитрость в его глазах подобна яркому свечению, которую он и не собирается скрывать. Меня специально травили временем, вынуждая свыкнуться с безысходностью. И я свыклась с ней.

– Меня зовут Виктор Датский, – представляется он. – И я, как ты, наверное, уже поняла, являюсь главой Ордена Освобождения.

Он делает паузу, ждёт от меня реакции, но в ответ от меня исходит только тишина. Мне без разницы, какое он носит имя, для меня он – дьявол воплоти. Однако, было бы ложью сказать, что у меня получается подавить трепет в своём теле. От его взгляда, настолько проникновенного и неподдельно тёплого, каждый отдельный мой орган дрожит. Мне этот взгляд не нравится, он не должен смотреть на меня, как на объект безумного восторга. Но нет, он именно так на меня и смотрит, словно ребёнок на сложнейшую и долгожданную игрушку, что жаждал и молил получить.

Ещё одна попытка меня разговорить.

– Я уверен, у тебя найдётся не мало вопросов ко мне.

Не мало, но их ответы ничего не изменят, поэтому я продолжаю молчать.

И теперь он расстроен. Вздыхает.

– Не упрямься, Елена, – говорит он, словно причитает о поведении несносного ребёнка. – Знаешь, всем станет намного проще, если ты пойдёшь на контакт.

– Чем? – Это спрашивает моя надежда.

Но мой сиплый и слабый голос подтверждает её ничтожность, отчего я мгновенно жалею, что вообще дала ему понять о её наличии во мне. Он это улавливает, обдумывает, и вывод, к которому он приходит, ему не по душе, словно есть что-то в нём досадного. Развернувшись в половину корпуса, он берёт с подноса стакан воды и протягивает его мне. Но моя реакция неизменна, я даже головой отрицательно не качаю. С несколько секунд он ждёт, протянув руку, но недолго.

– Может, ты хочешь сока? – спрашивает он, поставив этот стакан и указав на другой.

Я снова молчу. Не моргаю, просто смотрю на него пустым взглядом, отражающим то, что у меня внутри.

Кажется, он не из терпеливых. Минута – вот, насколько его хватает. Его взгляд пропитывается недовольством, когда он обратно откидывается на спинку стула и хмыкает, скрывая в этом звуке что-то ехидное.

– Хорошо, – произносит он, но по тону его сильного голоса хорошего в его словах ничего нет. – Я на самом деле хотел обойтись без этого, но ты, Елена, меня просто вынуждаешь пойти на крайние меры. – Улыбка, которую он выдает не выглядит настоящей, больше озлобленной. – Скажи мне пожалуйста, насколько тебе дорога жизнь Марии Датской, нынче известной тебе, как Мария Майер – твоя приёмная мать?

Моё сердце ухает в пропасть, в ушах поднимается гул. Все мои мысли усердно пытаются обработать услышанное.

Марии Датской.

Виктор Датский.

Это просто немыслимый водоворот повторений, желающий расколоть мой череп на части.

– Что? – хриплю я и качаю головой, желая, чтобы он в сию же секунду взял свои слова обратно.

Вот теперь он улыбается по-настоящему.

– Насколько дорога тебе жизнь твоей приемной матери, Елена? – повторяет он медленнее, словно намекает, на какие именно слова я должна реагировать.

Но в моей голове хаос. В ушах уже стоит рёв, подобный тысячам рвущих на всей мощности моторов. У меня не получается собраться. Не по тому, что мне не дорога жизнь мамы. По тому, что я не могу принять услышанное, хотя и заставляю себя заговорить. Но вместо этого начинаю лишь усердней качать головой. Он лжёт. Должен. Здесь всё не настоящее, его слова в том числе. Просто ничего не могу поделать со слезами, прорвавшимся уже на мои глаза. Я их смаргиваю.

– Это – неправда! – говорю я совсем не то, на что он хочет услышать ответ.

И его взгляд, сменившийся настойчивостью, это подтверждает.

– Вся твоя жизнь, Елена, – неправда, – он добивает, но выглядит при этом так, словно меня жалеет. – Родители – не родные. Фамилия – чужая. Дата рождения – вымышленная. Я уже не говорю о том, что ты знаешь о своей сущности – обман, обман, обман. – Он разводит руками в стороны, будто недоумевает над сказанным, а потом соединяет ладони между собой, переходя на лёгкий, заботливый тон. – Но вот ведь не задача, что я являюсь, по сути, единственным, кто желает сказать тебе правду.

Я трясу головой. Нет, он, наоборот, тот, кто собирается окончательно изуродовать мою жизнь своими словами. И сейчас он довольствуется моей реакцией, весьма горделивая ухмылка взбирается на его губы, когда он подаётся вперед, упираясь локтями в колени.

– Я расскажу тебе всё, – начинает он по новой давить меня своей вежливостью, от которой меня просто тошнит. – Только для начала давай установим несколько правил. Первое – твоё физическое состояние должно находится на высшем уровне: ты пьёшь, ешь всё, что тебе приносят, хорошо спишь и позволяешь врачам следить за твоими показателями, – он немного медлит, позволяя осмыслить его наставления.