Онлайн книга «Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака»
|
– Осторожно! Эллен вскрикнула снова, на всякий случай, потирая исколотое лицо. Капюшон соскользнул у нее с головы, обнажая торчащие во все стороны светлые волосы. – Вот же… – удивился чужой голос. Эллен потянулась к лютне, сняла ее из-за спины и ухватила за гриф, готовясь использовать инструмент как оружие. – Кто там? Вылезай! – повела по зарослям взглядом; в глазах ее был страх. Начала жалеть, что отпустила Космача. Может, и были у него грубиянские замашки, и может, и был он самоуверенным дураком, но по крайней мере был дураком сильным. – Считаю до трех! – крикнула. Однако этого не потребовалось. Ветки затряслись, и меж ними выступил молодой мужчина. На голове его была шапочка сливового цвета с пером, а через плечо – привешен инструмент. – Эллен! – воскликнул он с глуповатой улыбочкой. Девушка вздохнула, а потом одним движением соскочила с коня, совершенно позабыв о поцарапанном лице. – Ты, циник, свинтус, волокита и врун! Ленивец, пьяница, мошенник! Стрыга бродячая, пустой виршеплет, паскудный обмылыш, ты… ты… – Эллен, обычно более красноречивая, почувствовала, что исчерпала арсенал проклятий, и остановилась, яростно дыша. Лютня зависла над склоненной головой мужчины. – Эллен… дорогая… – он подождал миг-другой, чтобы остаться уверенным, что инструмент не падет на его череп, который трещал после вчерашней пьянки. – Эллен, златоустая моя! Я тоже рад тебя видеть! – добавил несколько уверенней и дружеским жестом раскрыл объятия. – Ты следил за мной? – Что? – Лютик, проклятие, ты что, следил за мной? Мужчина отступил на шаг, отойдя за границу досягаемости повисшего в воздухе инструмента, и поправил шапочку. – Да ни за что на свете, Элли. Я бы никогда такого не сделал. Посмотри на меня, ну, посмотри. Разве не стоит перед тобой оксенфуртский творец, друг, бедный, но с доброй душой? С манерами… Ну, такой вот. Девушка хмыкнула и опустила лютню. Стоящий за ней конь заржал и склонился, чтобы схватить кустик мокрой травы. – Где твой конь? – Кстати, это длинная ис… – Дай мне минутку. Последним на тракте был… «Черный Волчина»? Или «Темный Пташина»? – Эллен почесала подбородок. – Ну, неважно. Ты пошел туда, как последний босяк, без гроша за душой, напился и схватил дочку корчмаря за жопку, решительно отказавшись от возможной женитьбы, а потом лег у выхода, воняя и отгоняя других путников уже одним запахом. Разве было не так? Лютик замер и молчал минутку. Потом оскалился. – Сучья лапа, Эллен, как я тосковал о тебе, чтоб меня бог вздернул! Девушку не интересовало, какого именно бога имел в виду Лютик. Лишь покачала головой и снова перебросила лютню через плечо. – Без взаимности, Лютик. Без взаимности. Развернулась на пятке и влезла на коня. – Ты же меня не оставишь? Эллен? Эллен!.. – отчаянные крики Лютика звучали, пока один из его замшевых сапожков не ступил в грязь. – Сучья лапа, мать его! – поэт выругался и склонился над грязной лужей. Когда поднял взгляд, Эллен и ее белый конек уже исчезли за ветвями деревьев. II Город вонял рыбой. Над террасами развешены были атласные балдахины, а проходы украшали умело поставленные навесы, но все эти ухищрения не могли отвлечь внимания от всепроникающего смрада. Эллен прикрыла нос краем рукава и поторопила коня, который остановился было, когда лесная тропа перешла в мощеную дорогу, ведущую к воротам. – Кто идет? Девушка поняла, что должна отвести от лица рубаху, и почувствовала, как подкатывает тошнота. – Эллен Давен, поэтесса и трубадур… – вынула из сакв пожелтевшее письмо. – Ко двору меня вызвал король Матен. – Откашлялась и, едва только стражник принял свиток, склонила голову, пряча нос в ткани. Мужчина небрежно взглянул на печать и отдал бумаги владелице, дав разрешающий знак. Решетка с громким стуком поднялась. – Дворец у самого Морского базара, – сказал стражник. Эллен кивнула, довольная, что ей нет уже нужды разговаривать, когда стражник вдруг остановил ее жестом ладони. – Мамзель Давен… – он облизнул губы. – Прошу отправляться прямо во дворец и не глядеть по сторонам. Тут немало всякого случается в последнее время. Странных вещей, если понимаете, о чем я. Эллен не понимала, однако прежде, чем она успела спросить объяснения, мужчина хлопнул ее коня по заду, и животинка прошла под решеткой. Шум города ударил ее, словно обух. К неприятным запахам добавились настолько же ужасные звуки: рыбьих тушек, бьющихся друг о друга, когда их пересыпали из корзины в корзину. Улицы наполнила толпа людей из разных уголков континента, а ее коня обступили оборванные детишки. – Кусается? – спросил мальчишка без передних зубов. – Дурачок? Погладь! – Сам погладь! – Тихо! – рявкнула Эллен, дергая повод, а детишки отскочили. Когда она проехала чуть дальше, услышала позади смешки и шуточки ребятни. Она повернула и отыскала взглядом конюшню. – Спокойно, Агат. Я тебя здесь не оставлю, вернемся вместе, верно? – прошептала коню, едва только конюх принял у нее поводья. Некоторое время тоскливо глядела на животное, на последнее звено, соединяющее ее и знакомый ей мир. Потом вздохнула и двинулась вниз по шумной улице, прикрывая нос тыльной стороной ладони. Солнце уже взошло довольно высоко и разогнало холодный туман. Капли влаги, осевшие на белых стенах домов, блестели в свете дня. Воздух был парны́м, душным и соленым. Эллен ускорила шаг, минуя чужие лица, пока улица наконец не расширилась, и девушка не оказалась на огромной площади. Вид города с холма не приготовил ее к тому, что она увидела. Прилавки, казалось, вырастали один из другого, превращаясь в огромного платяного монстра цвета охры, индиго и изумруда. Крики и голоса заглушали доносящийся издали шум волн, а запах резких приправ дразнил нос сильнее, чем рыбья вонь. Эллен не выдержала и чихнула. – На здоровье! Девушка резко оглянулась и оказалась лицом к лицу с торговцем с налитым, багровым лицом. – А ежели мы уж о здоровье, мамзель, то есть у меня такой славный эликсир, самое то для чиханья! – прежде чем Эллен сумела хотя бы чуточку отодвинуться, толстомордый милсдарь сунул ей под нос узкую бутылочку. – И как, помогло? – засмеялся доброжелательно. Эликсир пах, словно конюшня в самый жаркий полдень. – Ух! С дороги! – Эллен охнула и оттолкнула продавца, пробивая себе дорогу через площадь. За цель она приняла растущий впереди памятник, на котором печально раскачивались худые чайки. Схватила лютню и перевесила инструмент на живот, оплетая его, словно плющ, руками. |