Книга Убивая Еву: это случится не завтра, страница 21 – Люк Дженнингс

– Удачи, – говорит Антон, протягивая руку. – И счастливой охоты.

– Спасибо. Увидимся, когда закончу.

Вновь оказавшись в игре, Вилланель ощущает обычное умиротворение. Чувство, что все встало на свои места, словно под действием естественного магнитного поля, которое ведет ее к убийству, моменту абсолютной власти. Этот темный восторг проникает в каждую частичку ее существа, наполняет, овладевает ею.

Антон сидит в своем офисе перед списком необходимых покупок для Вилланель и смотрит на нее, стоящую на платформе, – изящная фигура на фоне лилово-серого, словно кровоподтек, неба. В воздухе материализуется вертолет, приземляется и почти сразу улетает, покачиваясь на ветру. Антон глядит ему вслед. Он до сих пор чувствует на ладони ее рукопожатие и потому вынимает из ящика стола дезинфицирующий гель. Бог знает, где успели побывать ее пальцы.

Ева и Ланс под дождем пересекают венецианскую площадь Сан-Марко. У Евы в руке пластиковый пакет из «Сэнсбериз» с браслетом «Ван Дист» и оберткой. Булыжники мостовой сияют во влажном свете. Беспорядочные стаи голубей взлетают и вновь опускаются на землю.

– Похоже, мы привезли погоду с собой, – говорит Ланс. – Как завтрак?

– Нормально. Ведро крепкого кофе и бутерброд с абрикосовым джемом. А у тебя?

– То же самое.

Ева в Венеции впервые, поэтому в семь утра выходила посмотреть на город. Он показался ей прекрасным, но меланхоличным. Просторная, омытая дождем площадь, покрытая рябью лагуна, плеск волн у каменных причалов.

Бутик «Ван Дист» расположен на первом этаже бывшей герцогской резиденции между «Баленсиагой» и «Миссони». Это изысканно обставленное помещение с голубовато-серым напольным покрытием, стены облицованы кремовым шелком. Застекленные витрины для ювелирных изделий, подчеркнутых неяркой узконаправленной подсветкой. Перед выходом Ева попыталась что-то сделать с одеждой и прической, но все равно сникает перед безучастными взглядами продавщиц. А тут еще Ланс! В некоем подобии повседневного прикида и, как никогда, похожий на хорька, он сейчас озирается с открытым ртом, словно трепеща от благоговения перед золотом и камнями. Чтобы еще хоть раз! – мысленно зарекается Ева. Это не человек, а сплошная помеха. Она подходит к одной из продавщиц, просит позвать direttrice, и в помещении появляется элегантная женщина неопределенного возраста.

– Buongiorno signora, чем могу помочь?

– Этот браслет, – говорит Ева, вынимая его из пакета. – Он из вашего магазина? Вы можете определить?

– Без чека нет, синьора. – Она оценивающе его разглядывает. – Вы хотите вернуть?

– Нет, мне просто нужно знать, когда он куплен и может ли кто-нибудь вспомнить, как его покупали.

Управляющая улыбается.

– Полицейские дела?

Ланс делает шаг вперед и предъявляет удостоверение Интерпола.

– Prego. Одну минутку. – Она изучает браслет и касается терминала на прилавке. Танец пальцами, и директор поднимает взгляд.

– Да, синьора, браслет такого же дизайна купили у нас в прошлом месяце. Но не могу гарантировать, что это именно он.

– Вы можете вспомнить покупателя?

Управляющая хмурится. Ева боковым зрением видит, как Ланс рассматривает сапфировое ожерелье и серьги-подвески. Продавщицы не сводят с него скептических взглядов, и он подмигивает одной из них. Господи Иисусе! – думает Ева.

– Да, я запомнила ее, – отвечает женщина. – Лет двадцать семь или двадцать восемь. Темные волосы. Весьма привлекательная. Платила наличными, для русских – обычное дело.

– Сколько стоил браслет?

– Шесть тысяч двести пятьдесят евро, синьора. – Управляющая снова хмурится. – Она вела себя немного странно. Была… come se dice, insistente… ^[19]

– Настойчивая?

– Она не хотела прикасаться к браслету. А когда я завернула его и положила в пакет, она попросила, чтобы я убрала его в еще один пакет.

– Вы уверены, что она русская?

– Со своей спутницей она говорила по-русски.

– Точно?

– Да, синьора. Я слышу этот язык ежедневно.

– Можете описать спутницу?

– Ее возраста. Немного выше. Короткие светлые волосы. Физически сильная. Похожа на пловчиху или теннисистку.

– У вас сохранилась запись с камер?

– Я обязательно посмотрю и, если оставите электронный адрес, вышлю все, что у нас есть. Но с момента покупки прошел уже месяц, и я не уверена, что записи сохранились.

– Понимаю. Но будем надеяться.

Ева беседует с управляющей еще минут пять, потом оставляет ей один из имейлов офиса на Гудж-стрит и благодарит.

– Этот браслет, синьора, – он бы вам очень пошел.

Ева улыбается.

– До свидания.

– Arrivederci, signora.

Когда они выходят на улицу под проливной дождь, Ева поворачивается к Лансу.

– Что за херню ты там изображал? Боже! Вот стою я, пытаюсь получить от этой женщины ответы, а тут же рядом стоишь ты и канаешь под Бенни Хилла… Блин, Ланс, ты вправду думал, что это поможет делу?

Он поднимает воротник.

– Вот и «Цуккетти». Пойдем перехватим по кофе и этих печенек.

Пастицерия – одурманивающее место, где воздух теплый от аромата выпечки, а прилавок ломится от обсыпанного сахарной пылью печенья, золотых рулетов и бриошей, меренг, макарони и кусков мильфея.

– Итак, – произносит Ева через пять минут. Настроение у нее несколько поднялось после тарелочки печенья галани и лучшего капучино в ее жизни.

Ланс наклоняется над крошечным столиком.

– Женщина, которая была с В. в ювелирном, почти наверняка ее любовница. Или по меньшей мере одна из.

Ева смотрит на него с изумлением.

– Откуда ты знаешь?

– Когда мне удалось убедить продавщиц, что я безмозглый идиот, который ни слова не понимает по-итальянски, они стали болтать между собой. Они все запомнили В. и ее подругу. Одна из них, по имени Бьянка, говорит по-русски и обычно обслуживает русских клиентов, но В. тогда обслуживала не она, поскольку В. превосходно говорит и по-английски, поэтому ею занималась твоя подруга Джованна.

– Так-так, продолжай.

– По словам Бьянки, у этих двух женщин вышла небольшая любовная перепалка. В. просила подружку не есть в магазине, а выйти на улицу, а та на нее злилась за то, что В. покупает милый браслет для angliyskoy suki, и не могла взять в толк почему.

– Что, прямо вот так? «Для английской суки»?

– Если верить Бьянке.