Книга Мы – кровь и буря, страница 39 – Кесия Люпо

– Пожалуйста, прошу вас… – Слова герцога оборвались на середине предложения.

– Отец! Отец! – в панике выкрикнул Уинтон, бросившись к башне.

В вихре развевающихся юбок Констанция бежала следом. Возле башни под ногами захрустело стекло. Ее охватил первобытный ужас.

– Папа! – Голос Уинтона сломался на слове, которое он не произносил с самого детства.

Сверху со свистом падала большая темная фигура. Облако разошлось, и прямо возле их ног раздался мокрый шлепок о булыжники. Все произошло очень быстро. Несколько долгих мгновений Констанция не могла пошевелиться. Она лишь пристально смотрела на тело, пока по булыжникам растекалась черная кровь.

«Отец. Мой отец».

Где-то глубоко за глухим потрясением, сковавшим конечности, яростно бушевали мысли. Всего несколько часов назад Констанция находилась рядом с отцом. Она сумела прорваться через стену в его голове и даже поговорить.

«Все это не похоже на совпадение…»

Упав на колени в темную лужу крови, Уинтон заглянул в раскрытые глаза отца, которые блестели в полумраке предрассветного утра. Он смотрел и смотрел, не веря глазам. Но вскоре глаза брата устремились на башню, и с дрожью в теле Констанция проследила за его взглядом. Замерев на месте, она слушала и пыталась думать.

Со стороны лестницы послышалось эхо шагов. На пороге, тяжело дыша, появился доктор Торн.

– Нет… – с трудом промолвил лекарь, всем своим видом выражая изумление.

– Ради Предков! Помогите ему! – отчаянно закричал Уинтон.

«Помочь ему? ЕМУ? Серьезно? Он что, сумасшедший?»

Сознание Констанции помутнело, но одно стало ясно: Джонас Торн – убийца! В приступе гнева она подняла трость, ощутив под кожей жгучую силу. «Я сведу его с ума, сломаю череп о мостовую и посмотрю, как ему понравится».

Но несмотря на мысли, любопытство взяло верх. Констанция наблюдала, как Торн присел на корточки рядом с герцогом, качая головой.

– Сделайте что-нибудь! – кричал Уинтон. Слезы переполняли его доверчивые, глупые глаза. – Помогите ему, доктор Торн!

Лекарь послушно положил пальцы на шею герцога, необычайно чистую и бледную на фоне разбитого черепа.

– Мне жаль, – спустя некоторое время произнес Торн. – Он нас покинул, Уинтон. Герцог мертв.

Во мраке послышались голоса: последняя борьба герцога разбудила весь замок. На двор обрушился шквал вопросов.

– Герцог мертв! – объявил доктор Торн новоприбывшим.

Когда сквозь плывущие облака люди замечали тело, воздух сразу пронизывали крики.

Сквозь повсеместную панику послышались тяжелые шаги, резкие и холодные, как щелчки ножниц. Полностью одетый, в сопровождении злобной белой собаки и большой когорты людей прибыл судья. Констанция напряглась. Не зря капитан беспокоился о тайной армии судьи. Двор моментально окружили стражники в черных ливреях. Где-то среди бушующего недоумения Констанция поняла, что все эти люди ожидали такого поворота событий. Она заметила промелькнувший между судьей и лекарем понимающий взгляд.

Пришли другие: Ксандер, собравший несколько своих людей по пути от Западной башни, и несколько городских стражников, кто оказался в тот час в замке или в дозоре. Констанция искала глазами капитана Трудана, и как только нашла, он почтительно кивнул. Ксандер уже стоял рядом с Констанцией. Взглянув на нее, он в изумлении покачал головой. Господа и их дамы, одетые в ночное белье, сжимали друг друга, кричали или рыдали от ужасающего зрелища. Сердце Констанции рвалось из груди. Отец мертв. Словно колокольный звон в ушах раздался звук двух пощечин: той, что случилась шесть лет назад, и второй – двухдневной давности.

И вот наконец к ней пришло осознание: судья спланировал убийство. У него был план, и теперь он приступил к его исполнению. Констанция крепче сжала трость.

– Герцог мертв, – объявил судья, бросив взгляд на Констанцию. – Констанция Рэтбоун, леди-регент, вы арестованы по подозрению в убийстве.

Двор погрузился в тишину потрясения. И тогда два стражника судьи вышли вперед, чтобы схватить Констанцию. Сидящий возле герцога Уинтон, чьи штаны уже промокли от крови, вскочил с колен и преградил им путь.

– Как вы смеете? – воскликнул брат с холодным неверием, которое вынудило их застыть на месте. – Наш отец мертв. Как вы смеете обвинять мою сестру?

– В убийстве? – спокойно переспросила Констанция. – А где доказательства?

Судья даже не взглянул в ее сторону, а вместо этого повернулся к толпе зевак со сверкающими холодными голубыми глазами. Барбарус зарычал возле его ног, глядя на Констанцию единственным бледным желтым глазом.

– Кто подвергнет сомнению мою преданность Предкам и стремление искоренить нечестивых, ответственных за проклятие нашего города? С возвращением в Княжеский лес, который всегда оставался моим домом и верой, это стало целью всей моей жизни. За десять лет службы я достиг многого, но, увы, не того, что имело большее значение: я так и не уничтожил грозовое облако и ответственных за его появление магов.

Судья прошел вперед мимо лежащего на булыжниках тела. Глаза его были опущены, но он почти не смотрел на герцога.

– Я не там искал. А с возвращением блудной дочери ответ сам оказался на ладони.

Собравшиеся люди ждали, всем двором затаив дыхание.

– Констанция Рэтбоун виновна в появлении грозового облака и безумии герцога. И… она причастна к его смерти. – Судья перевел взгляд на Констанцию. – Ибо она, – продолжил он с триумфом в голосе, – чародейка.

Во рту Констанции мгновенно пересохло. Во дворе раздались вздохи и шепот. Леди-регент выдавила равнодушный смех. Уинтон пристально посмотрел на сестру.

– Это смешно, – заявила она. – Это просто смешно.

Голос ее прозвучал неубедительно даже для самой себя.

– Вы пытаетесь оправдаться, миледи? – усмехнулся судья. – Подозрения возникли еще шесть лет назад. Покойная герцогиня тоже не сомневалась, что в первенце герцога есть нечто… необычное. Любопытно, что герцогиня покинула этот мир за несколько недель до возвращения Констанции. И та чародейка, что прокляла обряд погребения, вдруг исчезает за день до прибытия леди, как будто Констанция помогла ей скрыть следы.

– Что? Я…

Констанция знала, что молчать нельзя. Она знала, что аргументы судьи полны прорех и основывались лишь на подозрениях. Но почему-то воспоминания шестилетней давности мешали ей говорить, словно во рту был кляп, и она не могла вымолвить ни слова. Констанция вспомнила разбивающиеся от прикосновений зеркала; искру во сне, которая могла наяву поджечь постель; струйки горячего пара от чая, превращающиеся в руки, лица и существ.

Она вспомнила, как мать Уинтона, тогда еще юная герцогиня, смотрела на нее красивыми темными глазами. Однажды, когда отец отвернулся, герцогиня сильно ущипнула Констанцию за руку и прошипела: «Я знаю, кто ты, и когда я сумею это доказать, ты отправишься на тот свет, как и твоя мать».