Онлайн книга «Битва аферистов»
|
— Да вы никак патриоты — удивился Алеша, — места хорошо знаете? — Забегали, — уклончиво хмыкнул Демьян. Пока они вели эту неспешную беседу, радостно гомонящий поток внес их в городские ворота, протащил по узкой улочке и выплюнул на широкую площадь, в центре которой подле минарета стоял большой шатер, крытый цветным войлоком и коврами. Вокруг шатра — ограда, расцвеченная затейливыми узорами. На длинном шесте над шатром раскачивался белый конский хвост. — Интересно, чему так узкоглазые радуются? — пробормотал Алеша. — А ты у абыза поспрошай, — посоветовал Косьян, — вон, видишь, стоит? Их хану из Бухары прислали — проповедовать веру Магомеда. Они все знают. Алеша, рассекая толпу, двинулся к одетому в черный, опоясанный белым платком халат худощавому старику, ориентируясь на его белоснежную чалму. — Уважаемый абыз, не подскажете, что здесь происходит? — Неверная собака! — взвизгнул старик. — Не можешь отличить почтенного муллу от абыза, а... — Можно, я его зарэжу? — спросил с плеча своего друга Ара, выдергивая кинжал. Старик дикими глазами посмотрел на пернатого джигита, деловито пробовавшего остроту заточки на волосах кунака. Кинжал был острый. Лезвие смахнуло черную прядь, просвистев рядом с ухом Вано. — Ара, зачэм тэбэ этот старый, выживший из ума ишак? — начал урезонивать друга колдун, пытаясь засунуть его к себе за пазуху. Ара активно сопротивлялся: — Нэт, я хочу его зарэзать! Мулла взвизгнул и ринулся в сторону шатра. Пробиваться было трудно. Толпа была очень плотная, и, что интересно, она, как и Ара, активно сопротивлялась. Ему ставили подножки, исподтишка давали пинка, смыкались крепкой стеной и к шатру не подпускали. — Они все знают, — Косьян вздохнул, — но не говорят. А еще их тут не любят. — За что? — Да тут народишко школам поклоняется, а эти гады их разбивать заставляют... — Идала бей, не страсна, — вступил в дискуссию старый круглощекий татарин, притиснутый толпой к команде Алеши, — мы идала палка бьем, када ахота плахой. — А что страшно? — тут же начал мотать на ус Алексей. — Чик-чик эта... которая детка делать. Наса улуса чик-чик делай не хосет. — Обрезание! — дошло до Алеши. — Ну а тут-то сейчас что происходит, зачем столько народу со- гнали? — Праздник, аднака. Хана Хучума сказала: сначала казнь, потом праздник. Хана Хучума бочка кумыс дает. — Одну? — Адна, адна, — закивал татарин. Алеша посмотрел на море голов. — Упьетесь. Кого казнят-то? — Русска батыра... Алеша ринулся вперед. Его верная команда, усердно работая локтями, копями и клювами, поспешила следом, и, только пробившись в первые ряды, они увидели приговоренных. Царевич Елисей лежал на земле, привязанный за руки и за ноги к четырем коням. Рядом валялся Вервольф Вольфович. Лапы его были намертво прикручены к четырем вбитым в землю колышкам, морда плотно завязана шелковым платком, чтобы не гавкал и не осквернял слух правоверных мусульман и прочих идолопоклонников, не успевших проникнуться духом истинной веры и прелестями «чик-чик». Около него суетился толстый палач, деловито смазывая бараньим жиром гладко оструганный, заостренный с одного конца кол, периодически примеряя его к хвосту главы оппозиции Лысой Горы. — От, блин! — Мозг Алеши усиленно начал шуршать извилинами. Юноша прекрасно понимал, что шансов справиться со всей этой толпой у него нет, но сдаваться не собирался. Полог шатра распахнулся, и четыре накачанные фигуры с натугой вынесли на площадь громадный, высокий трон, отделанный резьбой из моржовой кости, малиновым бархатом и золотом. На троне восседала сухонькая, сгорбленная фигурка великого хана Хучума. Как только трон опустился на землю, из-за него неспешно вышел седобородый досточтимый ахун — главный советник хана. Слуги поспешно расстелили у подножия трона ковер, на который он с достоинством и уселся. Хан махнул ручкой: — Мурза Чангул, огласи приговор. Из толпы приближенных вышел еще один седобородый старец в пестром халате, развернул свиток и трубным голосом провозгласил: — Правоверные! Этот неверный, русский батыр Елисей, четырежды оскорбил нашего великого хана, наместника Аллаха на земле, да продлятся его дни! — Чьи дни?! Аллаха или хана?! — дерзко выкрикнул Алеша. — При чем здесь Аллах?! — возмутился мурза. — Хана, конечно! — А-а-а... — Алеша понимающе кивнул, проверяя, как катана выходит из ножен. Елисей приподнял голову, посмотрел на брата. Глаза царевича стали круглыми. — Не надо, уходи, — одними губами, еле слышно прошептал он. — Вах! — загомонила толпа. — Четырежды! — Первое оскорбление, — дождавшись, когда толпа угомонится, продолжил мурза, — залез в его конюшню и попытался украсть любимого коня хана, чистокровного аргамака шибергамских кровей, по преданиям выведенного далекими предками хана из элитных пород арабских скакунов... — Я так думаю, что из смеси бульдога с носорогом может получиться только Конек-горбунок или дворняжка! — Алеша явно нарывался, игнорируя отчаянные знаки побратима. Мурза недовольно взглянул на наглеца, однако сдержался и продолжил: — … но великий хан его прощает! — Вот это другое дело! — обрадовался Алеша. Мурза, решив, видать, на реплики Алеши не обращать внимания, поделился сокровенным: — Сами понимаете, все с этого начинали: и Тимур, и наш великий хан... по молодости... — Это мы понима-а-аем! — Да-а-а... — По молодости-то... — Второе оскорбление: научил свою собаку таким страшным словам! Она нашему хану такого наговорила! Я даже повторять боюсь! Одно только слово «валюнтаризьм» чего стоит... — В моем ханстве, — проскрипел Хучум, — попрошу не выражаться! — Прости, о великий! — Мурза стукнулся лбом о землю. — Вырвалось! Так хочется узнать, что ж это такое — валюнтаризьм?! Вервольф, придушенно повизгивая, начал извиваться на земле. Ему явно не терпелось пояснить, но мешала повязка, плотно стиснувшая челюсти. — Продолжай. — Хан недовольно махнул ручкой. Мурза вскочил и с энтузиазмом заорал во всю глотку: — Хан и на этот раз его прощает, ибо глуп отрок и неразумен, а потому — что с него взять, тем более с его собаки?! Третье оскорбление: этот русский батыр с одного удара поверг лучшего воина хана, но и это не страшно. Сами знаете, Дебил-оглы всем уже надоел... |