Онлайн книга «Шутка»
|
Усилием воли я вернулся в реальность, в сегодняшнюю гостиную, откуда уже уходил дневной свет. Я собирался встать, когда громко зазвонил дверной звонок. У меня сильно затекла нога, я почти не почувствовал, как подошва коснулась пола. Опять звонок, еще настойчивее первого. – Марио, ты можешь сам открыть дверь? Марио, милый, пожалуйста! Вместо ответа – третий звонок, долгий и рассерженный. Прихрамывая, я прошел через гостиную и прихожую, открыл дверь – и увидел грузную женщину с иссиня-черными волосами и маленькими глазками на широком лице. Женщина была очень бледна и явно нервничала. Она не закрыла за собой лифт и, к моему изумлению, держала за руку Марио. – Это вы отправили ко мне мальчонку с игрушками? – Нет. – А кто тогда? – Он сам пошел. – Сам? А вы, значит, не заметили, как он открыл дверь, спустился на пять этажей и постучался ко мне? – Нет. – Правда? Вы – как ваша дочь. Когда она занята своими научными делами, то говорит сыну: бери игрушки, иди к мальчику на второй этаж и играй с ним. А потом устраивает мне скандал, потому что ее драгоценного сыночка научили плохим словам! – Синьора, уверяю вас, я никогда не отправил бы ребенка к вам, это вышло случайно, из-за моей невнимательности. Извините. – Из-за невнимательности или чего там еще, но, если бы он упал с лестницы и расшиб себе голову, ваша дочь вполне могла бы обвинить в этом моего сына. – Мне очень жаль, это больше не повторится. – Кстати, ваша домработница выливает с балкона грязную воду и почти каждый день пачкает белье, которое я у себя развешиваю. Хорошо бы и это больше не повторялось. – Я скажу Бетте, она примет меры. – Спасибо. А заодно скажите ей, чтобы она не смела говорить, будто мой сын ворует игрушки. Если мой сын ворует игрушки, так пусть кое-кто держит своих детей с их игрушками дома. Да, синьора – преподаватель, но это не значит, что я нанималась к ней в бесплатные няньки. У меня четверо детей, на мне дом, и я не могу зря терять время. Знаете, что я вам скажу? Если мальчик и дальше будет спускать ведерко, я обрежу веревку и выброшу его! – Хорошо. Но где игрушки, которые Марио принес вам сейчас? – Хотите сказать, мой сын их украл? – Да нет, я не говорю, что он украл, это же дети. Я просто хотел узнать. – Просто хотели узнать? А давайте так: когда вернется мой муж, я пошлю его отнести вам эти игрушки, и вы скажете ему в лицо, что наш сын – вор. Иди, Марио, иди к дедушке. Вся ваша семья – дерьмо, от первого поколения до последнего, до свидания. Она подтолкнула мальчика ко мне, вскочила в лифт и захлопнула за собой железную дверь. Кабина дернулась и поехала вниз. Я завел Марио в прихожую. Он сердито сказал: – Хочу мои игрушки, они мне нужны. Я нагнулся, схватил его за руку: – Как ты посмел выйти из квартиры? Если я сказал, что ты должен сидеть у себя в комнате, ты должен сидеть у себя в комнате. С этой минуты – с этой минуты, Марио, смотри на меня – либо ты делаешь, что я тебе говорю, либо я запру тебя в чулане. Он не опустил глаза, высвободил руку и заявил: – Берегись, а не то я сам запру тебя в чулане. Эта угроза исчерпала его силы, через секунду он заплакал. Мне стало неприятно, что я довел его до слез, и я спешно отыграл назад. Попытался утешить его, сказал, что хватит уже, а то я сейчас сам заплачу, пойду в чулан и запрусь там. Но все было бесполезно. Сначала он плакал всерьез, потом машинально, потому что не мог перестать сразу, а затем еще двадцать минут хлюпал носом и отталкивал меня, когда я пытался помочь ему высморкаться. И время от времени повторял сквозь слезы: «Вот приедет папа, я все ему расскажу». 5 Хотя я разрешил ему зажечь газ, чтобы разогреть ужин, приготовленный Салли, хотя я не стал отбирать у него очень острый нож, которым он самовольно завладел, когда накрывал на стол, наши отношения от этого не улучшились. – Можешь держать нож, но мясо нарежу я. – Нет, я сам умею. – Я верю, что ты сам умеешь, но, когда дедушка рядом, мясо у тебя на тарелке разрезает дедушка. – Ты мне не дедушка. – Нет? А тогда кто же мой внук? – Никто. Если Марио не желал мириться со мной, то у меня тем более не было желания мириться с ним, ведь когда между нами царили любовь и согласие, он совсем не давал мне работать. Я беспокоился потому, что приближалось время, когда должна была позвонить Бетта, и я не хотел, чтобы она волновалась из-за мальчика, ей хватало проблем с мужем, который изводил ее своей ревностью. И когда мы вдвоем мыли посуду, оставшуюся после обеда и ужина, Марио, пусть и насупившись, вел себя как мой помощник – подавал жидкость для посуды, губку, полотенце, причем так поспешно, словно речь шла о жизни и смерти; я стал слегка брызгать на него водой, говоря при этом: «Шутка!» Сначала он вел себя по-прежнему, помогал мне с угрюмым, настороженным видом, опустив голову и энергичным жестом отмахиваясь от брызг. – Шутка! – Дедушка, не надо. – Шутка! – Не надо, я сказал. – Шутка! Потом он начал жаловаться, ныть, но при этом старался скрыть улыбку. – Ты мне мылом набрызгал в глаз. – Ну-ка покажи. – Ой, как жжет! – Да нет у тебя там ничего. Наконец он стал краем глаза следить за мной, чтобы понять, действительно ли я хочу играть с ним, и, когда убедился в этом, попробовал сам обрызгать меня, сказав: «Шутка!» Так, обмениваясь со мной шутками, он расшалился до того, что потерял равновесие и чуть не свалился со стула, на который я его поставил, чтобы он доставал до кухонного стола, – к счастью, я вовремя успел его подхватить, и в результате напряженность между нами как будто пошла на убыль. Закончив с посудой, мы пошли в гостиную посмотреть телевизор. – Что будем смотреть, дедушка? – Разберемся. – Можно мы посмотрим зверяшки? – Мультяшки о животных, – поправил я. Не без труда мне удалось убедить его, что не во всех мультяшках действуют животные. Он стал педантично перечислять самых распространенных героев мультфильмов: гуси, утки, кролики, мыши, землеройки и так далее – так почему нельзя называть их зверяшками? Я объяснил, что такие фильмы называются анимационными – от слова «анимировать», оживлять, потому что нарисованные персонажи в них оживают, а этими персонажами, помимо людей и животных, бывают различные неодушевленные предметы, на экране они двигаются, разговаривают, словно обрели душу. Тут он спросил, что такое душа. Я сказал: «Это дуновение, которое наполняет нас, – и потому мы двигаемся, бегаем, разговариваем, рисуем, шутим». Однако этот маленький упрямец стал утверждать, что и нарисованные герои мультяшек делают ровно то же самое. Но постепенно мне как будто удалось переубедить его. Он спросил: |