Книга Пламя и шелк, страница 4 – Петра Шир

Лукас не успел ответить, как оба стражника подскочили к нему и схватили за руки.

– Лукас Кученхайм, вы арестованы. – Один из стражей, Луттер Райтц, отстегнул от своего пояса тяжелые железные наручники и попытался надеть их на Лукаса. – Вы обвиняетесь в том, что ложными обещаниями заманили Веронику, дочь сапожника Хеннса Клетцгена, на тайное свидание в лес и обесчестили девушку против ее воли.

– Что? – Лукас был настолько шокирован, что даже перестал сопротивляться.

– Клевета! – ругался в это время его дядя, жестикулируя еще отчаянней. – Это все голословная ложь, а где доказательства? Я требую…

– Закон предписывает нам арестовать Лукаса Кученхайма, чтобы судебные заседатели могли его допросить, – прервал бургомистра Райтц. – Его будут судить.

– Лукас? – Мадлен смотрела на него широко открытыми глазами. Девушку охватил ужас, и она даже не заметила, как назвала его при всех по имени, что, в общем-то, было не совсем прилично. Даже ее мать не обращалась к отцу по имени привселюдно.

Лукас тряс головой, не веря в происходящее, потом посмотрел на свои скованные кандалами руки.

– Это какая-то ошибка. Я ничего не делал с Вероникой Клетцген.

– Это выяснят судебные заседатели, – проговорил сквозь зубы стражник.

– Бросьте его в самую глубокую тюремную яму! – кричал кто-то из людской гурьбы. Люди не пошли за стражами во двор, а толпились на улице.

– Он должен ответить за свои преступления! – орал кто-то другой.

– Девушка опозорена навсегда! Он заслуживает смерти, негодяй. Повесить его!

– Тихо! – Громкий и неприятный хриплый голос Райтца подействовал на толпу. – Никто не будет повешен, пока не состоится суд.

– Так поставьте его наконец перед судом!

– Да замолчите же все! – Петер фон Вердт подошел к стражам и взбудораженному бургомистру. – Расскажите, что на самом деле произошло?

Райтц, хорошо знавший фон Вердта и его отца, уважаемого члена городского совета и друга наместника, с готовностью ответил:

– Отец Вероники Клетцген подал жалобу от ее имени после того, как дочь рассказала ему о чудовищном преступном деянии. Конечно, с тех пор уже прошло какое-то время, так как она по понятным причинам стыдилась рассказать кому-либо об этом. Однако сейчас она, видя гнев своего отца, готова свидетельствовать против Кученхайма.

– Я не трогал Веронику. – Лукас пытался говорить спокойно, хотя ужас ситуации сковывал его не меньше, чем гнев из-за жуткого обвинения. – Последний раз я видел ее где-то две недели тому назад, когда и в самом деле немного ее подразнил.

– Итак, вы признаете, что встречались с ней? – Страж строго смотрел на Лукаса.

– Не в том смысле, который вы пытаетесь придать событиям, и можете не сомневаться, я ее не насиловал.

– Она клянется, что вы это сделали. К тому же есть свидетели, поэтому вы будете доставлены в башню Баселлер Турм и заключены там до суда.

– Да посадите его наконец, обманщика!

– Он должен ответить!

– Он заслуживает высшей меры наказания!

Крики и призывы заведенной толпы звучали все громче, и стражи снова были вынуждены призвать всех к порядку.

– Здесь точно речь идет об ошибке. – Петер фон Вердт обеспокоенно смотрел то на Лукаса, то на толпу людей, а затем на Мадлен, которая совсем побледнела. Затем он взял ее за локоть. – Давай, Мадлен, идите с матерью в дом, это не для твоих ушей. Наверняка скоро все прояснится.

– Нет, пусти меня. – Она резко вырвала свою руку. – Это все большое недоразумение или?.. – Ее взгляд лихорадочно скользил между стражами, дядей Лукаса и людьми на улице. – Лукас бы никогда… Он плут, но до такого омерзительного ужаса он бы никогда не опустился. Это же не ты сделал? – Она чуть ли не взмолилась, глядя на Лукаса.

– Нет, конечно нет. – Лукаса прошиб пот. Взгляд всполошившейся Мадлен ранил его сердце не менее остро, чем осознание ужаса собственного положения. – Как я уже сказал, я не трогал Веронику. Никогда. Почему она утверждает обратное, для меня загадка.

– Пойдем, Мадлен. Петер прав, нам нужно идти в дом. – Анна-Мария Тынен, также побледневшая от ужаса, взяла дочь за руку и потащила к входной двери.

– Что у вас здесь происходит? – Герлах Тынен вышел из дома еще до того, как обе женщины подошли к входу. Взгляд стройного, худощавого мужчины, полный невероятного удивления, остановился на Лукасе и железных наручниках. – Это досрочная майская шутка?

– К сожалению, нет. – Страж нехотя отвернулся от возбужденной толпы на улице, но как только он сделал это, дикие крики зазвучали с новой силой. Люди подтягивались к воротам, и казалось, что в следующий момент все они ворвутся во двор.

– Извините за беспокойство, господин Тынен. Мы просто делаем свою работу. – Он кивнул второму стражу. – Карл, пройди вперед и освободи нам путь. Задержанного нужно доставить в тюремную башню невредимым.

– Его вообще не следует сажать в башню. – Дядя Лукаса в бешенстве сжал кулаки. – Не было еще смешнее обвинения! Лукас, может, и не самый большой паинька в пределах городских стен, но такое обвинение не что иное, как подлая клевета!

– Господин бургомистр, есть свидетели, – терпеливо объяснял Райтц. – В противном случае суд присяжных не дал бы разрешения на его арест.

– Кто же эти свидетели и что они, по их утверждению, видели? – Герлах Тынен прошел дальше во двор. Жена и дочь замерли за его спиной.

– Мы не имеем права обсуждать это на улице перед всеми.

– Стая клеветников – вот они кто! – ревел Аверданк, у которого явно сдавали нервы.

– Возьмите себя в руки. – Тынен окинул его своим неповторимым взглядом. – Если вы будете так горячиться, это ни к чему не приведет. – Он пристально и строго взглянул на Лукаса. – Так ты говоришь, что не позволил себе ничего предосудительного?

Лукас кивнул. Вот теперь у него на душе стало более чем тошно.

– Да, господин Тынен, я так сказал и настаиваю на этом.

– Лжец! Лжец проклятый! Я убью тебя своими руками! – Сгорбленный бородатый мужчина с жидкими черными волосами прорвался сквозь толпу к воротам и набросился бы на Лукаса, если бы Карл не оттащил его. – Отпусти! Он опозорил мою дочь. Я сверну тебе шею, ублюдок!

– Стоп, Хеннс Клетцген! – Райтц грубо толкнул разъяренного мужчину в грудь. – Вам здесь нечего горячиться. Дайте нам сделать нашу работу.

– Но это же он изнасиловал мою дочь! За это он должен жариться в аду, и я хочу лично его туда спровадить!

– Я могу понять ваш гнев, но не вы, а суд присяжных и наместник определят наказание за этот проступок.

– Иди наконец в дом, Мадлен! – Лукас повернул голову, отреагировав на строгий голос Анны-Марии Тынен. Однако Мадлен не послушала ее, резко выдернула свою руку и подбежала к отцу.