Книга В любви и на войне, страница 26 – Лиз Тренау

– Вас устраивает номер, мадам?

– Здесь очень мило, – сказала Руби. – Гораздо уютнее, чем мрачный номер в Остенде.

Он отвел их в номер 2. Комната оказалась почти такой же, с двуспальной кроватью, раковиной и видом на площадь.

– Где ты так хорошо выучила французский? – поинтересовалась Руби после того, как хозяин пошел за их чемоданами.

– До войны я провела три месяца в Париже. Конечно, немного подзабыла, но я быстро наверстаю.

– Ты не перестаешь меня удивлять.

– Это хорошо? Никогда не пойму, когда вы, англичане, шутите, а когда – серьезны.

– Это значит, что я сражена.

– Сражена?

– Очень впечатляет.

– Спасибо, – рассмеялась Элис. – Значит, приму это как комплимент. Может, распакуем вещи и пойдем в кафе пообедаем?

– Хороший план, я умираю с голоду, – призналась Руби.

* * *

Когда через полчаса они спустились вниз, англичанин все еще стоял у двери бара.

– Хорошие номера, не так ли, дамы? С видом на площадь, да?

– Очень хорошие, спасибо. Это очень приятный вид, – откликнулась Руби.

– Как долго вы здесь пробудете?

– Недолго.

– Если вам что-нибудь понадобится, просто свяжитесь со мной, – сказал он, ничуть не разочарованный слишком кратким ответом Элис. – Я тут все знаю и могу подсказать, что да как, если вы понимаете, о чем я. Помогу разыскать имена и все остальное. Ко мне постоянно обращаются. Я могу навести справки и сопроводить вас.

– Благодарю. Мы обязательно дадим вам знать, – ответила Элис.

– Если меня здесь не окажется, спросите Мориса. Он знает, где меня найти.

– Тебе не кажется, что этот человек немного странный? – прошептала Элис, когда они шли через площадь в кафе, щурясь от яркого солнца.

– Думаю, ему просто не повезло, – ответила Руби. – Я встречала много таких на улицах. Это просто ужасно, что с ними так плохо обращаются после того, как они отдали все, защищая страну. Мне его очень жаль.

– Наверное, ты права.

– Ты можешь спросить его, где искать Сэма? Он, кажется, все тут знает. Он знает местность и по какой-то причине решил не возвращаться домой. Он, наверное, знает других, кто поступил так же.

– Хорошая мысль, Руби. Это определенно стоит проверить. Но сначала – обед.

* * *

Они нашли укрытие от полуденного солнца под полосатым тентом, который, безусловно, знавал и лучшие времена. Торговцы убирали свои товары, и периодически по площади эхом разносилось стаккато – с грохотом опускались жалюзи в витринах магазинчиков. Бар кишел рабочими, спешившими утолить жажду холодным пивом. Эта картина напомнила Элис о том, как серьезно французы относятся к своему обеденному перерыву и как после обеда они отправляются на пару часов отдохнуть. Ей стало интересно, придерживаются ли бельгийцы подобной традиции.

– Вы знаете, когда ждать преподобного Клейтона, или как вы там его называете? – спросила Элис у Джинджер.

– Думаю, завтра.

– Как вы думаете, он согласится нас принять?

– Конечно, он хороший человек, – ответила Джинджер на ломаном английском. – Мои ребята любят его.

– Ваши ребята?

Она уперлась рукой в бок, и на губах появилась нежная улыбка:

– Я их так называю, солдат. Иногда я скучаю по ним. Они такие сильные, когда сражаются на поле боя, но тут они сущие младенцы. Все, что им нужно, – еда и выпивка, много выпивки, она помогает им забыться. И женщины, конечно.

– Вы же не имеете в виду?..

– Именно так, – пожала плечами девушка. – Женщинам нужно чем-то кормить детей, знаете ли. Пять франков за десять минут.

Элис услышала, как рядом с ней сдавленно ахнула Руби.

– А я… я дарила им лишь улыбки, шутила с ними, ну, может, поцелуй в щеку. Не много для счастья, – улыбнулась Джинджер. – Это такая малость, когда они отдают жизни за нашу страну. Именно поэтому месье Клейтон и устроил тут солдатский клуб – как настоящий семейный дом.

– Разве вы не говорили, что там и часовня была? – уточнила Элис.

– Ну да. В комнате под крышей, как это у вас называется?

– На чердаке? – подсказала Руби.

– Люди говорят, что там было все, что нужно для службы.

Элис изо всех сил пыталась представить себе часовню на чердаке. Те часовни, которые она видела, были из камня, холодного и мрачного камня. И хотя вера Сэма прошла проверку смертью Амелии, сестра была уверена, что он обязательно искал бы такое место для молитвы, если бы знал о нем.

– А как здесь было во время войны?

Джинджер задумалась.

– Мне было всего тринадцать, когда пришли немцы, мама с папой хотели отправить меня подальше отсюда, но я осталась. Потом бои подходили все ближе, и снаряды падали у самых стен, и мы все ужасно боялись. Тут было много парней. Грязные, грустные, усталые, они пили так много, что отец отсылал меня спать наверх. Но я не боялась. Меня пугали только те, кто трясся.

– Трясся? – удивилась Элис.

Джинджер продемонстрировала, как дрожат руки, все ее тело тряслось, лицо было перекошено.

– Контузия, вот как это называется, – вмешалась Руби. – Это из-за окопов и постоянных обстрелов. Это болезнь; они ничего не могут с собой поделать.

– Многие убегали, – сказала Джинджер. – Они прячутся в лесу, потому что боятся, что их убьют. Приходят ночью и просят отца помочь им. Но что мы можем сделать? – пожала она плечами.

– Даже сейчас, после окончания войны?

– Некоторые до сих пор.

– Что ты думаешь? – спросила Руби, когда официантка вернулась к своим обязанностям.

– О чем?

– Об этих бедных дезертирах. Тех, которые все еще прячутся?

Элис пожала плечами:

– Никогда не знаешь наверняка. Разве ты похоронила надежду? Сама же говорила, что тела твоего Берти так и не нашли.

Руби опустила взгляд и уставилась на свои руки.

– Конечно, я никогда не теряла надежды. Кто знает? – сказала она шепотом. – Но прошло уже так много времени. Я не могу не думать, что, если бы Берти был еще жив, он бы все сделал, чтобы вернуться к нам.

– А я почему-то не готова принять это, – сказала Элис. – Когда находишься прямо здесь, все кажется таким реальным, словно Сэм может появиться в любой момент, вот прямо сейчас пройдет через площадь, – она вздохнула. – Слушай, это довольно мрачная тема перед обедом. Давай-ка лучше решим, что будем есть.

Хотя перед большинством посетителей вокруг них стояли тарелки с картофелем и мясом, Элис, как принято в Америке, предпочла легко перекусить, чтобы потом поесть более плотно за ужином. В меню она увидела крок-месье, французскую закуску, которая очень понравилась ей в Париже, и описала Руби жирные ломтики ветчины и сыра грюйер, слегка обжаренные между ломтями хлеба и залитые белым соусом. Они обе заказали себе это блюдо и два стакана лимонада.