Книга Наследие джиннов, страница 21 – Элвин Гамильтон

— Запомни, — произнёс он наставительно, придвинувшись так близко, будто снова собирался целовать, — никогда не бей в лицо, когда противник смотрит тебе в глаза. У тебя предательские глаза, Синий Бандит, они тебя всегда выдают.

В ответ я изо всех сил врезала ему другим кулаком под дых. Жинь сложился вдвое в припадке кашля.

— Спасибо за совет! — прошипела я, морщась от боли в ободранных костяшках.

— Не за что… — Он держался за живот, но кашель подозрительно напоминал смех.

Бешенство переполняло меня, хотелось бить ещё и ещё, но я сдержалась. Злобно пыхтя, я задрала рубашку и стала разматывать тряпку, освобождая револьвер.

— Надо идти, — проронил Жинь, кивая вдоль рельсов. — До Массиля должно быть совсем недалеко. Если двинемся прямо сейчас, доберёмся ещё до солнца.

— А с чего ты вдруг решил, что я с тобой куда-то пойду?

Если бы не этот гад с солдатами на хвосте, я сейчас спокойно ехала бы в Изман! А как бы я выбралась одна из Пыль-Тропы? Ладно, подумаем потом. Я сунула револьвер за пояс: здесь его прятать не от кого. Наоборот, пускай все видят, что я не беззащитна.

— А куда ты денешься? — усмехнулся чужак. — Туда, что ли? — Он махнул рукой в сторону пустынного горизонта. — Предпочтёшь достаться стервятникам, лишь бы не идти со мной?

Тут не поспоришь. Вокруг одни пески, сколько хватает глаз, и дорога одна — вдоль рельсов, разрезающих пустыню стальным шрамом. Вперёд с чужаком либо назад в Арчу.

Нет, только не назад!

— Не льсти себе. — Я провела пятернёй по волосам и тряхнула головой, освобождая их от куфии. — Из-за тебя умирать — ещё чего не хватало!

Больше не разговаривая, мы поплелись по шпалам под бескрайним куполом ночного неба. Видеть Жиня не хотелось, и я опережала его на несколько шагов, но гнев постепенно угасал. И всё же… Можно было найти другой способ! Как угодно, но остаться в поезде! Спрятаться… или ещё что-нибудь придумать… Но час проходил за часом, а ничего гениального в голову не приходило. Похоже, оставалось только прыгать, а значит, чужеземец спас мне жизнь — ну как на него сердиться?

Ночь уже подходила к концу, когда я заметила впереди встречную фигуру. Сначала подумала, что это обман зрения, — серая предрассветная дымка над песками способна на такие шутки. Смутный промежуток, когда ни Всевышний, ни Разрушительница не имеют полной власти, бывает опаснее всего. Но нет, навстречу определённо кто-то шёл.

Повинуясь инстинкту, я бросилась на песок, сливаясь с тенями барханов. Жинь тут же вытянулся рядом.

— Что там? — чуть слышно спросил он, осторожно приподнимаясь на локтях.

— Кто-то идёт, — кивнула я вперёд.

Вдали пока проступал лишь смутный человеческий силуэт. Может, просто одинокий бродяга направляется из Массиля в Арчу, а может, кто-то из пассажиров донёс военным о парочке, спрыгнувшей с поезда?

Чужеземец явно подумал о том же самом.

— Уходим, — шепнул он, сползая по насыпи.

Радуясь, что мы шагали по деревянным шпалам и не оставили следов, я двинулась следом, стараясь разглаживать за собой песок сапогом. Перевалив через гребень соседней дюны, скатилась вниз и затаилась, держась за рукоятку револьвера. У Жиня в руке появился нож.

Мы молча ждали, лёжа на песке бок о бок. Слышалось лишь, как шуршит песок, пересыпаясь струйками в такт дыханию. Звук шагов сюда донестись не мог: пески хорошо гасят шум. Незнакомец мог появиться у нас над головой в любой миг и получить преимущество внезапности, хоть нас и было двое.

Впрочем, едва ли это солдат, они в одиночку не ходят. А если голодный гуль, кровожадный разбойник или вообще джинн?

Да нет, глупости! Упырей железные рельсы отпугнули бы, а джиннов никто не видал уже десятки лет. Среди людей волшебные создания больше не живут.

С другой стороны, они же бессмертные, а тут дикие пески, настоящие, не обжитые… Кто знает, что таится в них до сих пор?

Наконец, не в силах дальше выносить гнетущую неизвестность, я стала бесшумно карабкаться на гребень дюны. Жинь зашипел, пытаясь остановить меня, но я молча приложила к губам ствол револьвера и продолжала ползти.

Кто бы там ни оказался, стреляю я наверняка лучше.

На рельсах было пусто.

— Никого, — объявила я, — прошёл мимо.

А может, растаял в языках пламени, как джинны в сказках. Кто знает?

— У тебя что, тяга к самоубийству? — покрутил Жинь пальцем у виска, но посмотрел с уважением.

— Если и так, то не слишком сильная! — кивнула я, засовывая револьвер за пояс. — Пока живу, как видишь.

— Разве что чудом. — Он сел, потирая утомлённое лицо. Я тоже почувствовала, как внезапно навалилась усталость. — Просто какая-то Неугомонная Атийя из сказки про джинна Сахра. Слыхала такую в детстве?

— Джинна звали Зия. — Я почти не слушала, задумавшись.

— Как? — не понял он.

— Атийя и Зия, в рифму, — объяснила я. — Что ещё за Сахр?

История про неугомонную Атийю, вечно попадавшую в неприятности, была известна каждому. Джинн так боялся за свою возлюбленную, что раскрыл ей своё имя — настоящее. Теперь Атийя могла позвать его на помощь, но могла и подчинить своей воле. А ещё могла шепнуть это имя замку любой двери, и та открылась бы прямо в джинново царство.

— Да какая разница, — отмахнулся чужак, — не в именах дело.

— Всё равно надо правильно называть. Между прочим, Атийя и погибла оттого, что перепутала имя, а не из-за своей неугомонности… И вообще, о чём мы спорим?

Мы помолчали.

— А вот ты рискуешь погибнуть, лишь бы попасть к тётке в Изман, — снова заговорил Жинь, — а стоит она того?

— Не знаю… Ни разу её не видела.

Его руки замерли, вытряхивая песок из волос. Рукава рубахи были засучены, и я заметила напрягшиеся мышцы. Он изумлённо уставился на меня:

— Ты бежишь в Изман к совершенно незнакомому человеку?

— Я бегу в Изман, потому что там жизнь лучше, чем здесь.

— Ничего подобного! — горячо возразил чужеземец. — В городах всегда хуже. В твоей Пыль-Тропе тебя все знают, и если убьют, то хотя бы по веской причине, а в городе убьют просто так, ни за что. А это было бы величайшей несправедливостью: ты слишком хороша, чтобы валяться мёртвой в канаве.

Он поднялся на ноги и подал мне руку. Я отвернулась и встала сама. Хороша я или нет — не его дело!

— Ты говоришь, как мой отец! — презрительно фыркнула я.

— Твой отец? — Жинь раздражённо уронил руку.

— Он говорил, что города для воров, шлюх и политиков, — объяснила я, изображая невнятную речь пьянчуги. — Не лучше ли остаться в своей семье, которая тебя бережёт?.. Да уж, сильно он меня берёг!