Онлайн книга «Проводник смерти»
— С-час, — раздельно произнес Мещеряков в совершенно несвойственной ему манере и одним плавным движением вернулся к столу. — Ты идешь, полковник? — спросил из прихожей Сорокин. — Нет, — откликнулся Мещеряков. — Ты иди, а я должен проследить, чтобы Забродов не напился. Он, когда напьется, буйный. Собиравшийся уходить Сорокин снова возник в дверях. — Вы с ума посходили, — строго сказал он. — Утихомиривать буйных — это же дело милиции! Тем более, профессиональный праздник на носу. Илларион засвистел «Наша служба и опасна, и трудра» и сменил коньячные рюмки на водочные. — Ну, хорошо, — сказал он, наполнив рюмки. — Будем считать, что пантомима, балет и прочие народные танцы закончены. Слушаю тебя, Сорокин. Кому на этот раз я должен свернуть шею? — Мне не нравится постановка вопроса, — заметил Сорокин, глядя на свет сквозь рюмку. — Послушать тебя, так ты прямо платный киллер, состоящий на жалованье в каком-нибудь занюханном отделении милиции… — В ГАИ! — выкрикнул Мещеряков, пришедший вдруг в веселое расположение духа. — Или в ГАИ, она же ГИБДД, — согласился Сорокин. — То-то же я смотрю, что ты весь вечер кривляешься, как начинающая проститутка. — Гм, — сказал Илларион. Сорокин был очень неглупым человеком и, если отбросить продиктованные дурным настроением сравнения, бил не в бровь, а в глаз. — Ну, извини. Но я же вижу, что ты не просто так пришел, а с задней мыслью. — Что да, то да, — грустно кивнул Сорокин. — Задняя мысль имеется. — Вот вопрос: где рождаются задние мысли? — опять вклинился в беседу окончательно развеселившийся Мещеряков. — Подчеркиваю: задние. Где, а? — Это у кого как, — огрызнулся Сорокин. — В общем, капитан, у меня к тебе вопрос. Может быть, он тебе покажется странным… — А разве у ментов другие бывают? — снова встрял Мещеряков. — Держит в руках паспорт и спрашивает: ваша фамилия? — Это тест на умственные способности, — вступился за Сорокина Илларион. — Вдруг ты даже этого не помнишь? Подожди, Андрей, дай человеку сказать. Валяй, полковник, задавай свой странный вопрос. Сорокин покряхтел, вращая в пальцах рюмку, взглядом заткнул рот Мещерякову, который явно собирался в очередной раз сострить, и сказал, сопроводив слова тяжелым вздохом: — Черт его знает, как сказать… В общем, у тебя нет знакомых циркачей? — Нет, — ответил Илларион, не задумываясь. — Это все, что ли? Вот что, полковник, расскажи-ка по порядку, что к чему, и зачем тебе понадобились циркачи. Своих, что ли, мало? — Вот-вот, — поддакнул Мещеряков. — Клоун на клоуне, причем не только в милиции. — Клоуны меня не интересуют, — отрезал Сорокин. — Их и в самом деле теперь развелось столько, что хоть отбавляй. Акробаты, канатоходцы… ну, я не знаю… спортсмены-гимнасты в отставке, альпинисты всякие, скалолазы… В общем, те, кто не боится высоты и хорошо владеет своим телом. — Я не подойду? — спросил Илларион. — А ты согласен? Учти, срок получится солидный… — Тьфу на тебя! — Забродов замахал руками, а бессердечный Мещеряков мстительно захохотал. — А за что сидеть-то? — Ты понимаешь, — продолжая вертеть в пальцах рюмку, заговорил Сорокин, — завелся в городе артист. Чистит богатенькие квартиры, причем исключительно на верхних этажах. Забирается в окно. Просто разбивает форточку, если она закрыта, дотягивается до шпингалетов, и дело в шляпе. — Элементарно, — сказал Мещеряков. — С крыши по веревке. Весьма распространенный промысел, даже в кино показывали. — Вот тебе — кино, — сказал Сорокин, выставляя увесистый кукиш. Мещеряков поморщился и отвел кукиш в сторону. — Выход на крышу, как правило, остается нетронутым, точно так же, как и входные двери квартир. Точнее, он их открывает, но только изнутри, на обратном пути, когда уходит с добычей. Мы тоже думали — крыша… Помнишь, в позапрошлый вторник снег выпал? Почти сутки держался. Он тогда как раз квартиру грабанул на двенадцатом этаже, в Химках, кажется. Сам я там не был, но ребята, которые осмотр проводили, тоже, видать, кино смотрели. Так вот, люк, ведущий на крышу, был взломан… — Ну, — сказал Мещеряков, — я же говорил! — На крыше не было ни единого следа, — закончил Сорокин. — Абсолютно ровный снежный покров толщиной в два миллиметра. — Карлсон, — убежденно сказал Мещеряков. — Наши сыскари его Мухой прозвали, — криво улыбнувшись, сообщил Сорокин. — Помните, кино такое было — «Муха»? Про то, как мужик в муху превратился. — Отвратительно, — сказал Илларион, и непонятно было, что именно он имеет в виду: квартирные кражи, совершенные непонятным способом, или нашумевший в свое время фильм. — В общем, — продолжал полковник, — есть версия, что парень этот добирается до окон нужных квартир прямо по наружной стене. — Бред, — твердо сказал Мещеряков. — Ну, почему же, — задумчиво сказал Илларион. — Должен же он туда как-то попадать. Если не через дверь, не с крыши и не по воздуху, то почему бы и не по стене? Версии с вертолетом или, скажем, пожарной машиной выглядят не менее дико. У него вдруг испортилось настроение. Этот разговор чем-то не нравился ему, но чем именно, он пока не понял. Какая-то мысль шевелилась на задворках его сознания — мысль настолько ни с чем не сообразная, что Илларион боялся додумывать ее до конца. То, о чем рассказывал полковник, было под силу далеко не каждому. Честно говоря, Илларион знал только одного человека, который мог бы совершить подобное восхождение, но подозревать его в совершении банальных квартирных краж просто невозможно. — Что? — переспросил он, заметив, что Сорокин, оказывается, продолжает говорить. Полковник некоторое время с интересом разглядывал его, и Иллариону очень не понравился этот интерес: ему показалось, что он уловил в глазах Сорокина особенный, чисто профессиональный блеск. Впрочем, в этом могло быть виновато дурное настроение Забродова. Он чиркнул спичкой, раскуривая потухшую сигарету, и отгородился от Сорокина густой дымовой завесой. Сорокин терпеливо повторил: — Я говорю, дальше — больше. В последний раз этот тип убил женщину. Вышло это, скорее всего, случайно: наши эксперты утверждают, что она просто упала на нож, который держала в руке, да это и без всякой экспертизы видно. Но факт остается фактом: теперь на этом парне висит труп, и либо он надолго ляжет на дно, либо, наоборот, войдет во вкус. — Прости, полковник, но я не понимаю, зачем ты все это рассказываешь именно мне, — сказал Илларион. Он отвел глаза от усталого лица Сорокина и напоролся на удивленный взгляд Мещерякова. «Ну, правильно, — вяло подумал Илларион, — это же Андрей. |